Виктор Поротников - Русь против Орды. Крах монгольского Ига

«Тюфяками» на Руси называли небольшие пушки, стреляющие каменными ядрами и крупной свинцовой дробью.

Тимофей вернулся в стан, когда совсем стемнело.

Оруженосец княжича вручил Тимофею свиток, ответ Ивана Молодого его грозному отцу. Проведя ночь в воинской палатке, Тимофей на рассвете поскакал в Москву.

Ответ сына-наследника вывел Ивана Васильевича из себя. В сыновнем послании была написана всего одна строчка: «Умру здесь, а в Москву не поеду!»

– Вот балбес безмозглый! – кипятился великий князь. – Вот недоумок! Ему, поди, слава воинская грезится днем и ночью. Ишь, как заговорил! И где токмо дерзости понабрался, стервец! Что теперь делать?

Вопрос великого князя предназначался боярам Ивану Ощере и Григорию Мамону. Те молча переглянулись.

Затем Иван Ощера промолвил:

– Княжич храбрится, не желает трусом показаться, это понятно. Как он в Москву поедет, коль вокруг вовсю идут приготовления к сече с татарами! С ним надо без церемоний, государь. Дать повеление Даниле Холмскому, чтобы тот доставил княжича в Москву под стражей. И вся недолга!

– Верно! – подал голос Григорий Мамон. – Юнцы строптивы и дерзки ныне, им палец в рот не клади! Нужно силой привезти княжича Ивана в Москву, лучше способа нету.

Великий князь тут же вызвал секретаря Василия Долматова и продиктовал ему письмо для Данилы Холмского. В этом письме Иван Васильевич дал распоряжение воеводе ни в коем случае не пропустить татар через Угру, а Ивана Молодого под стражей отправить в Москву.

Василий Долматов запечатал свиток государевой печатью и отправился на поиски Тимофея Оплетина.

В дверях секретарь едва не столкнулся с владыкой Вассианом, который направлялся к великому князю, грозно сдвинув брови и сердито стуча длинным посохом по каменным плитам. Дьяк Василий почтительно посторонился, склонив голову перед архиепископом в роскошном архиерейском облачении.

– Что же это творится, государь?! – воскликнул владыка Вассиан, не слушая приветствие великого князя и не обращая внимания на низкие поклоны бояр Ощеры и Мамона. – Народ посреди вечерней службы в храм вломился, люди к ногам моим припали с мольбами о помощи, ибо никому-то до них дела нету! Князь Патрикеев окольный град вокруг кремля жжет, дым над Москвой стелется, аж солнца не видать.

– Это по моему приказу Иван Патрикеев Посад жжет, – сказал Иван Васильевич. – Эта мера вынужденная, отче. Коль подступят татары к Москве, то не окажется у них под рукой ни бревен, ни досок, ни жердей, чтобы осадные сооружения возводить.

– А это тоже мера вынужденная, княже? – с язвительной усмешкой обронил владыка Вассиан, ткнув пальцем в дорожный сундук с откинутой крышкой, куда двое челядинцев складывали самые необходимые вещи. – Далеко ли бежать собрался, государь?

Иван Васильевич покраснел и гаркнул на слуг, чтобы те убирались прочь.

– Не тех советников ты слушаешь, княже! – проговорил владыка Вассиан, окинув неприязненным взглядом Ивана Ощеру и Григория Мамона. – Эти негодяи лишь за добро свое трясутся, на все прочее им наплевать! Им одним спасаться бегством зазорно, так они тебя, государь, понуждают из Москвы уехать, чтобы вместе с тобой за Волгу утечь. Мол, мы великого князя от беды спасаем, не подумайте о нас худо, люди добрые!

– О чем ты молвишь, отче? – сделал удивленное лицо Иван Ощера.

– Цыть! – Архиепископ гневно стукнул посохом об пол. – Думаешь, мне неведомо, что родственники твои еще месяц тому назад уехали из Москвы в Ярославль, что свое злато-серебро ты загодя туда же отправил.

Иван Ощера страшно смутился под суровым взглядом владыки Вассиана, хотя и старался делать вид, что не понимает, о чем идет речь.

Когда Григорий Мамон осмелился напомнить архиепископу об отъезде Дмитрия Донского из Москвы при нашествии орды Тохтамыша, это вызвало у владыки Вассиана горестную усмешку.

– Я не удивляюсь тому, боярин, что твой трусливый ум вспомнил именно этот эпизод из жизни Дмитрия Донского, – сказал Вассиан. – Хотя здесь уместно пояснить, что Дмитрий Донской поспешил в Кострому не от страха перед татарами, но спеша собрать войско для отражения злого врага.

Спустя еще четыре дня Тимофей Оплетин доставил великому князю письмо от воеводы Данилы Холмского.

Прочитав это послание, Иван Васильевич бессильно опустился на стул, уронив голову на согнутые в локтях руки. В этот миг ему показалось, что он лишился и власти, и уважения людей, которые еще совсем недавно трепетали перед ним.