Карпов Васильевич - Командиры седеют рано

Так Паханов дослужил год, в конце которого ему предстояло сдать экзамен на права водителя.

В день, когда был назначен экзамен в Госавтоинспекции, Паханов очень волновался. Он надел парадный мундир, начистил сапоги. Старался выглядеть независимым. Но суетливость, ненужные движения выдавали его.

– Не волнуйся. Ты же все знаешь! - подбадривал сержант Клименко.

Паханов доверчиво смотрел на него, но успокоиться не мог. Наконец он не выдержал, пошел на склад к Озерову. Старшина, как всегда, что-то перекладывал, протирал, записывал. Паханов нерешительно остановился на пороге.

– Чего ты, Жора?

– Слушай, сходи со мной в это ГАИ.

Старшина знал, что Паханов должен сдавать экзамены, об этом был разговор накануне.

– Как живая шпаргалка? - пошутил Озеров.

– Не в этом дело, - сказал Жорка. - Непривычно мне как-то с ними одному. Не по себе.

– Ты про кого?

– Ну, про милицию…

Поняв, в чем дело, старшина вымыл руки, переоделся и, весело взглянув на Жорку, сказал:

– Идем.

В помещении автоинспекции на скамейке около большой двери, ожидая очереди, сидели экзаменуемые.

Когда вызвали Паханова, с ним зашел и Озеров. Старшина был знаком в городке с очень многими. Знал, конечно, и милицию. Он подошел к лейтенанту, сидевшему за столом, отдал честь и заговорил с ним о чем-то легко и свободно.

Жорка озирался, постепенно успокаиваясь. Здесь был такой же класс, как в автороте, только деталей поменьше - самое необходимое. В центре комнаты стоял макет города со всеми хитросплетениями улиц и перекрестков, которые должен преодолевать шофер.

– Бери билет, солдат! - громко сказал лейтенант.

Жора выбрал белый квадратик и быстро прочитал вопросы.

– Можешь подойти к стендам и деталям!

У Паханова все внутри дрожало. С трудом собрал мысли. А найдя нужные узлы, вдруг почувствовал себя спокойнее. И вопросы оказались знакомыми. Пока готовился к ответу, слышал, как Озеров что-то быстро-быстро говорит лейтенанту, а тот однословно рокочет:

– Понятно!… Понятно!…

Жорка отвечал хорошо. Только голос был незнакомо глухим.

Лейтенант дружелюбно хлопнул его по плечу. А у Жорки перехватило дыхание от испуга.

– Чего же ты, хлопчик, тушуешься?! Все знаешь хорошо! Ставлю тебе «четыре». Ну-ка, давай теперь по правилам уличного движения.

На обратном пути Жорка, расстегнув крючки на вороте, коротко спросил Озерова:

– Зайдем выпьем?

– Газировочки?

– Да нет. В честь сдачи. Обмыть надо. Старшина покачал головой, и Жорка насупился. Надолго замолчал. Обиделся.

Но Озеров сказал:

– Приходи вечерком ко мне на квартиру. Посидим за чаем. Культурно.

И Жорка просиял.

Паханов украдкой любовался красной книжечкой, которая состояла из двух обложек, недаром водители ее называют «корочки». Жорка смотрел на свою фотографию, на узорчатую бумагу - и чувство гордости распирало его. Как-никак, а это был первый в его жизни не липовый - заработанный документ. И не просто документ - профессия!

При очередном разговоре с полковником Мироновым командир автороты сказал:

– Все же я боюсь доверить Паханову машину. Мутный он для меня. Не вижу его мыслей.

– А вы закрепите за ним строевую, - посоветовал Миронов.

– Что вы, товарищ полковник, сразу новую машину давать! - возразил капитан.

– Да-да, нужно посадить именно на строевую, - подтвердил командир полка и посмотрел на капитана: неужели не понимает?

Лицо Петухова вдруг посветлело, он заулыбался.

– Я вас понял, - весело сказал капитан. - Все понял. Строевая машина стоит себе под навесом. Выходит только по тревоге, вместе с остальными. Всегда или в колонне, или в парке, одиночкой строевые машины не ходят.

…Жорка обошел грузовик и остановился зачарованный. Машина новая. Краска зеркально блестела. Покрышки неезженые - весь узор на них четкий, еще даже не запачканный. Передние и боковые стекла закрыты плотной бумагой, чтобы не выгорала внутренняя обшивка кабины от сильного южного солнца.

Капитан Петухов разъяснял:

– По тревоге вы подгоняете машину к складу боеприпасов. Двигаться будете вот за этой - двадцать пятой. Сегодня пройдете по дороге, которая ведет к складу. Посмотрите ее, изучите подъезды.

Капитан ушел. Паханов залез в кабину. В кабине было прохладно и сумеречно, пахло новым дерматином. Он был счастлив.

Однажды ночью в казармах задребезжали звонки, загорелись красные лампочки. Тревога. Сотня парней одновременно вскакивает с постелей, торопливо одевается. Разбирает оружие и бежит по своим местам. И все это в полном молчании. Лишь изредка звучат короткие команды сержантов. И в Жорке шевельнулось чувство, похожее на гордость, - как же, и он участник этого продуманного порядка!