Карпов Васильевич - Маршальский жезл

– Эту спальную комнату, постели и вообще все в казарме подготовили для вас старослужащие. Присмотритесь внимательно: в дальнейшем такой порядок будете поддерживать сами.

День мне показался очень длинным. Сегодня мы проехали в эшелоне половину Туркмении, были на торжественной встрече, мылись в бане, надели военную форму, вошли в казарму.

Вечером, после отбоя, хотел обдумать впечатления сегодняшнего дня, но, как только почувствовал мягкость подушки, голова закружилась в приятном хмеле усталости, и я мгновенно заснул.

Известный французский писатель сказал: солдаты похожи, как почтовые марки. И верно. В военной форме мы выглядим одинаковыми. Не узнаем друг друга. К тому же фамилии еще не запомнили. Объясняемся примерно так:

– Подворотничок не умеет пришивать, в кармане носит.

– Кто?

– Да тот, который в желтой ковбойке ходил.

– А длинный, помнишь, в кедах ехал, гимнастерку брючным ремнем подпоясал, ну, старшина ему и выдал!…

Действительно, мы похожи друг на друга, как почтовые марки. Но есть в этом сравнении что-то обидное. Хочется возразить французскому писателю. Но что сказать?

В первое же воскресенье все молодые фотографировались. Поодиночке. Группами. С товарищем. Я тоже позировал перед аппаратом, небрежно отставив ногу и выпятив грудь, - старался походить на настоящего вояку. Потом мы снялись со Степаном. Очень хотелось мне сфотографироваться с Вадимом. Но он, как всегда, стоял в сторонке и, кажется, никого не замечал. Позже, когда схлынула очередь, Соболевский подошел к фотографу и тоже заказал карточки. Потом оглянулся в мою сторону и сказал солидно:

– Иди, старик, на пару щелкнемся.

Когда я вернулся к Степану, он, плохо скрывая ревность, отчитал меня:

– Чего ты перед этим пижоном танцуешь?

– Я не танцую. Мы в одном классе учились. Я же рассказывал…

Степан пристально посмотрел мне в глаза. Он может иногда так вот прямо взглянуть, и я чувствую себя в такие минуты мальчишкой, уличенным в чем-то постыдном.

– Не юли. Ты знаешь, о чем говорю. Он же тебя унизил.

Я защищаюсь. Но втайне сознаю: Степан прав. Напрасно я побежал, как собачка, которую поманили пальцем. Степан бы никогда так не поступил. Он, как и Вадим, гордый. Но какая-то разная у них гордость. У Степана она, пожалуй, прочней и естественнее. Он годами старше нас, многое повидал в жизни, и комсомолец, как видно, настоящий. А самостоятельность Вадима больше смахивает на заносчивость и высокомерие. В роте его недолюбливают за это.

Началась учеба. Пришел к нам заместитель командира полка по политической части подполковник Прохоренко, круглолицый, с веселыми, улыбчивыми глазами.

– Ну как, орлы, осваиваетесь?

Мы засмеялись: уж очень мы не похожи на орлов.

– Запишите тему занятия: «Защита Отечества, служба в Советских Вооруженных Силах - высокая и почетная обязанность советского гражданина».

Я приготовился поскучать час-другой, думал, начнет он давать нам советы: как служить, к чему стремиться, не нарушать дисциплину, ну и, конечно, будет призывать всех стать отличниками.

Однако Прохоренко повел разговор о таких сторонах военного дела, которые мне раньше были неизвестны.

Конечно, я кое-что знал по кинофильмам, слышал по радио, читал в книгах и журналах, но, честно признаюсь, было мне тогда не интересно. Радио слушал вполуха или совсем выключал, а газетные столбцы лишь пробегал по заголовкам. А теперь, как выяснилось из рассказа подполковника, пропускал я очень важное, пожалуй, даже самое главное.

Вот хотя бы такое грозное событие, как война. Как я понимал ее прежде? Так же, как все ребята, которые еще не служили в армии: дерутся вооруженные люди, нападает страна на страну, наступают полки, дивизии, уничтожают друг друга, и кто сильнее - одержит победу.

Оказывается, не так-то все просто. Замполит рассказал: война - это политика, вернее, одно из средств политики, которую проводит какой-то класс. Не страны, не народы готовят и разжигают войну, а те силы, которые стоят у власти.

Прохоренко легко доказывал это: в Америке, например, ни народ, ни солдаты не хотели вести войну во Вьетнаме, однако бои шли много лет, потому что выгодно это буржуазии.

Говорил подполковник просто, будто одному мне все это рассказывал, самые сложные вопросы преподносил, как с початка кукурузы кожуру снимал: лист за листом очистит - и, пожалуйста, стройными рядами, одно к одному, чистые и светлые, открываются зерна истины. Делал он это не торопясь, с явным удовольствием; в тоне его чувствовалась убежденность и непоколебимая вера в марксистскую основу, на которой был построен весь его разговор. Прохоренко так твердо и тонко знал научную основу, что мне казалось: поставь его на любой, самый высокий пост - хоть министром иностранных дел, хоть в Верховный Совет, - всюду он разберется в сложностях общественных явлений.