Карпов Васильевич - Портрет лейтенанта

Однажды Николай Петрович наблюдал издали, как лейтенант Колосков проводил занятия по противоатомной защите. С секундомером в руках, стройный и подтянутый, он стоял в центре круга и подавал команды. Солдаты в течение нескольких секунд надевали противогазы, блестящие прорезиненные костюмы и превращались в существа, похожие на пришельцев с других планет.

Один солдат каждый раз отставал, путался в плохо гнущемся костюме, не успевал затягивать тесемки.

– Смотрите, покажу еще раз, - сказал Колосков.

Он передал секундомер солдату, который одевался неумело, чтобы тот мог сам убедиться, как быстро это делает он, лейтенант.

– Раз! - скомандовал боец.

Одежда будто живая кинулась на лейтенанта. Вмиг все было на нем. Все лямки завязаны. Огромные стеклянные глаза противогаза устремлены туда, где может появиться враг. Оружие готово к бою.

У Теремова по ассоциации с происходящим мелькнула мысль: «Сейчас должен подойти Гопанюк и высказать свое восхищение…» Но Гопанюк не подошел. Он погиб при форсировании Одера. И здесь, неподалеку, занимался не Саша, а лейтенант Колосков. Просто все это было очень похоже на тот день, когда Николай Петрович вот так же стоял под деревьями и любовался своим Сашей.

Странное чувство испытывал Теремов. Ловкость и красота действий Колоскова и огорчали и радовали полковника. Обидно, что там в сторонке занимается не Саша, а другой человек, ничуть не уступающий ему ни во внешней подтянутости, ни в сноровке. Приятным было то, что офицер из его - теремовского - полка, что таких у него много и в каждого вложены его силы. Все, что когда-то он хотел передать Саше: знания, опыт, любовь к службе, - все это Николай Петрович щедро отдавал молодым ровесникам сына. Александру было бы сейчас за сорок. Но он навсегда остался юным. И Теремов видел в каждом молоденьком командире друга своего сына, а иногда его самого, как это случилось на занятиях по противоатомной защите у лейтенанта Колоскова. Поэтому полковник и любил всех их. И учил, и наказывал строго, по-отцовски, как поступал прежде с сыном.

…Портрет Александра Теремова, как и раньше, висел над кроватью Гриши Колоскова. Только теперь это была копия. Гриша попросил у полковника ту старую фотографию и переснял ее. Одну послал домой. И Александр и Николай Петрович теперь навсегда стали близкими Колосковым. В каждом письме отец и мать Гриши передавали приветы полковнику, приглашали в гости.

Во время Гришиного отпуска мать сварила для Теремова две банки варенья из малины и крыжовника.

– Неудобно, мама, он командир полка. Как я пойду к нему с вареньем? - застеснялся Гриша, собираясь в обратный путь.

– Ничего! Удобно. Скажешь, мама прислала. Не чужой он нам.

На вокзале отец солидно и немного смущаясь сказал:

– Обстановка нынче не особо спокойная. Сорок первый год напоминает. Так что вы смотрите там. В случае чего я, конечно, подмогну. Но, сам видишь, старый стал. Да и Николай Петрович хоть и крепок, но в годах. Танк из брони отлит и то изнашивается. Так что вся тяжесть на твои плечи ляжет. Понял?

Гриша кивнул.

Старый танкист обнял сына. По-русски троекратно поцеловал крест-накрест. Похлопал по крепкому плечу. Окинул гордым, любящим взглядом. И, пряча счастливую влагу, заблестевшую в глазах, добро сказал:

– Ну, давай - служи…