Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Был и другой промах.

Вермахт создавался как армия маневренная. Поэтому долгие и масштабные лобовые атаки были ей противопоказаны. Отсюда отказ от штурма Ленинграда и ораниенбаумского плацдарма (а, казалось бы, район Ораниенбаума, где закрепились с десяток тысяч красноармейцев, отрезанных морем от Большой земли, – легкая цель). Лишь дважды были сделаны исключения из железного правила: «встречаешься со стеной – не проверяй крепость лба, а ищи обход». Это Севастополь и Сталинград. Со Севастополем 11-я армия провозилась больше полугода и чуть не была разгромлена ударом с тыла (керченско-феодосийский десант). Но пронесло из-за плохого командования с советской стороны. Зато со Сталинградом лобовые атаки обернулись катастрофой. С конца 1942 г. маневренный период германской армии заканчивается, а с ней убывает и сила вермахта. Зато маневренная мощь Красной Армии стремительно растет и, как и предполагалось погибшими теоретиками 30-х гг., она становится непобедимой.

На протяжении длительного времени у нас и в послевоенной Германии нельзя было писать об очевидном факте – о том, что солдаты вермахта на начальном этапе войны были более мотивированы, у них был более высокий боевой дух, чем у их противников. В этом, а не в числе танков и самолетов, была основа успехов немецкой военной машины.

Что такое «боевой дух»? Откуда он берется? И как исчезает? «Боевой дух» – это когда стыдно отступать и проигрывать противнику. Когда ради победы солдаты готовы на все, даже жертвовать жизнью.

Но откуда высокий боевой дух, или чаще всего говорят «моральный дух», взялся в фашистской Германии? Пожалуй, лучше и честнее всех написал об этом известный писатель Джордж Оруэлл в статье «Рецензия на «Майн кампф» Адольфа Гитлера» (1940 г.). Причем написана она так, будто опубликована вчера и обращена к современному европейскому обществу.

Оруэлл писал: Гитлер «…постиг лживость гедонистического отношения к жизни. Со времен последней войны почти все западные интеллектуалы и, конечно, все «прогрессивные» основывались на молчаливом признании того, что люди только об одном и мечтают – жить спокойно, безопасно и не знать боли. При таком взгляде на жизнь нет места, например, для патриотизма и военных доблестей. Социалист огорчается, застав своих детей за игрой в солдатики, но он никогда не сможет придумать, чем же заменить оловянных солдатиков; оловянные пацифисты явно не подойдут. Гитлер, лучше других постигший это своим мрачным умом, знает, что людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования… Фашизм и нацизм, какими бы они ни были в экономическом плане, психологически гораздо более действенны, чем любая гедонистическая концепция жизни. То же самое, видимо, относится и к сталинскому казарменному варианту социализма…

В то время как социализм и даже капитализм, хотя и не так щедро, сулят людям: «У вас будет хорошая жизнь», Гитлер сказал им: «Я предлагаю вам борьбу, опасность и смерть»; и в результате вся нация бросилась к его ногам…»

Это и есть пассионарность. Гитлер не состоялся бы как государственный деятель национального масштаба, если бы нация пребывала в расслабленном состоянии, не желающая чем-то жертвовать во имя борьбы. Зато именно в таком – расслабленном – состоянии пребыли французы и англичане.

Историки предпочитают не касаться такой силы германской армии, как высокий моральный дух солдат противника. Однако он был и играл огромную роль в боевых действиях. Лишь В.И. Чуйков сумел вписать в свои мемуары следующий пассаж: «Должен сказать несколько слов о немецком солдате и о младшем офицерском составе немецкой армии с чисто профессиональной стороны… Это был сильный противник, искусный, упорный. Авторитет Гитлера и фашистской партии сильно упал в немецкой армии (речь идет о 1944 г. – Б.Ш .). Но оставалась верность присяге и понимание, что теперь уже и над их страной нависла смертельная угроза» (18, с. 10).

Один из важнейших показателей морального (боевого) духа – число пленных. На 1 марта 1944 г. в лагерях НКВД содержалось всего 51 499 немецких военнопленных. На фоне масштабов такой войны это мизерное количество, тем более в сравнении с числом плененных красноармейцев. Лишь с окончанием войны число взятых в плен солдат противника пошло на миллионы. На 1 июня 1945 г. их насчитывалось 2 млн 389 тыс. человек. До самого конца немецкие войска за редким исключением продолжали сражаться до последней возможности. И это удивительно, ибо противоречило логике событий. Ведь если в 1940 и 1941 гг. у Англии и Советского Союза были возможности для отступления – оба государства располагали огромными территориями с обильными ресурсами, а также имели столь мощного союзника, как Соединенные Штаты, то у германской армии к 1945 г. ничего подобного не было. Казалось, и ребенку ясно – война проиграна и дальнейшее сопротивление бессмысленно. Но немецкие солдаты, вопреки инстинкту самосохранения, бились даже в апреле – мае 1945 г. Остается констатировать: нацистский идеологический контроль оказался чрезвычайно действенным, особенно учитывая малое историческое время, отпущенное ему на доминирование. Это означало, что гитлеризму удалось эффективно мобилизовать национальную энергию и сфокусировать ее на войну. И германский народ до конца чувствовал родство с «пассионарным» режимом. Это уже потом, когда в кинотеатрах показали лагеря смерти, преступления зондеркоманд, немецкий народ отшатнулся от нацизма, но сама идея о наступательном характере внешней политики после войны была реализована в экономической экспансии. Пусть не танки, но немецкие автомобили завоевали города Европы и США.