Павел Автомонов - Каштаны на память

Стоколос, Колотуха и Живица ползли с разведчиками. В их ладони впивались колючки, лица заливало потом. Стучали от напряжения сердца у каждого. Потом вперед ушли трое. Их ждали с нетерпением. Разведчики возвратились быстро, сообщив, что в сотне метров — блиндаж с двумя амбразурами.

— В землянке свет. Наверное, дежурит телефонист, — добавил кто-то.

Снова бойцы заработали локтями, коленями. Сколько каждому из них пришлось проползти на этой войне! Но сейчас волнение особое, ведь они первыми, может, из всех партизан, из всей армии начинают бой за овладение плацдармом на правом берегу Днепра.

Через окошечко Стоколос, Живица и Колотуха увидели в блиндаже длинный стол, керосиновую лампу, солдатские казанки, бутылки, консервные банки. За столом сидели три офицера и играли в карты. Поодаль в уголке дремал телефонист. Вход в блиндаж был с противоположной стороны. К дверям ведут крутые ступеньки, а в дверях прорезан глазок. Главное — ворваться в землянку, уничтожить офицеров и порвать телефонные провода.

— Я беру самого толстого! — прошептал Колотуха. — Терентий того, что ближе к дверям. Андрей — третьего. Ты, — обратился Максим к бойцу, — заткнешь глотку телефонисту.

Тишина. Андрей поднялся вместе со всеми. Колотуха ступил на первую, потом на вторую ступеньку. Остановился и изо всей силы ударил ногой в дверь, которая, слетая с петель, упала на телефониста. Офицеры подскочили, будто ошпаренные. Один из них мгновенно оценил ситуацию и отбросил керосиновую лампу на пол. Уже в темноте разведчики бросились на своих противников. Первым справился Живица и осветил фонариком блиндаж. Оказалось, Андрей в темноте перепутал «своего» и теперь лежал под тучным немцем, схватившим Стоколоса за горло. Максим с размаху ударил ручкой кинжала по голове лейтенанта, душившего Андрея. И своевременно. Андрей хотел поблагодарить, но не смог произнести и слова, только кивал головой да ощупывал шею. Он откашлялся и выдавил из себя:

— За-аза… берите планшеты…

— Взяли. И я на всякий случай перерезал телефонные провода! — ответил Живица. — Ты, брат, так возвратился с того света? Видел ангелов или чертей?..

Вдали ракета прорезала темень. Это давал сигнал командир переяславцев. Возле только что захваченной землянки выстрелил из ракетницы Иван Оленев. Красная ракета шуганула вверх и, описав дугу, упала в Днепр. Партизаны поднялись и побежали, прыгая в окопы, распахивая двери блиндажей, поливая немцев очередями из автоматов, бросая в окна, в амбразуры дзотов гранаты.

Сентябрьская ночь раскололась. Где-то с круч немцы швыряют осветительные ракеты. Но их свет только помогал партизанам ориентироваться. Они бросились в окопы и котлованы для пушек и минометов второй полосы обороны.

Максим Колотуха и Терентий Живица метали гранаты в амбразуры дзотов и выходы из блиндажей. Их движения быстры и уверенны. После того как молдаване вытащили Живицу из-под им уничтоженного немецкого танка, он убедил себя, что никакая пуля или осколок на войне ему не страшны. Да и как же он мог быть убит в этом бою, если еще не свел счеты с врагом за обеих матерей, родную и крестную, за двоюродную сестру Надю Калину, за смерть Артура Рубена?..

— Бей их!.. За Артура!..

Слова Терентия слышал и Иван Оленев. С несколькими бойцами он ворвался на артиллерийскую позицию немцев. Прямо перед Оленевым дзот. В пасть его хлопцы швырнули гранаты. Прогремели взрывы. В это мгновение Оленев увидел солдата с автоматом наготове. Выстрелом из маузера Иван успел уложить немца. Но откуда-то выскочил еще один, дал очередь по Оленеву. Иван выпустил автомат, упал. Он почувствовал пронизывающую боль в животе, присел, опираясь спиной о стенку окопа. Он видел вражеских солдат и стрелял из маузера, напрягая все силы. Стрелял, пока не кончились патроны. А живот будто охватило огнем.

Несколько бойцов подбежали к нему. Иван сидел, скорчившись, зажав коленями живот.

— Наши?..

— Свои! Уже высадились и красноармейцы. Село почти все наше! А мы здесь добиваем фрицев в окопах!

Перед глазами Ивана появилось лицо Стоколоса.

— Оленев? Как ты? — крикнул Андрей.

— Ранен! — отозвался кто-то из бойцов.

— Пить… — прошептал Оленев.

Какой-то парнишка лет пятнадцати подскочил с ведром и кружкой. Он зачерпнул воды, подал Оленеву.

— Только что из колодца.

— Ты что, сдурел? — выкрикнул Андрей, выхватив кружку из рук подростка. — Разве можно раненному в живот давать пить? Откуда ты тут взялся?