Виктор Смирнов - Лето волков

Валерик, сняв тельняшку, умывался неподалеку у дома. Спешил, поглядывал на Варю. Кривендиха сливала из ковша. На летней печи парило ведро. На чугунной конфорке лежала плойка – для завивки. Автомат был прислонен к стволу дерева.

Иван ждал, когда уйдет Кривендиха. Но она, схватив зеркало, подставила его морячку, как только тот взял плойку.

– Флот должен иметь облик, – сказал Валерик.

Но, увы, плойкой не удавалось ухватить обедневшую после суровых морских ветров шевелюру.

– Кондратовна, к вам в хату курка забежала, – сказал Иван.

Кривендиха ойкнула, сунула Ивану зеркало и бросилась в дом. Но моряк решил дело просто: поплевал на ладони и пригладил голову.

– Нам фасоны ни к чему, – он надел тельник и растянул фланельку, чтобы синие полосы глядели во всю ширь.

– Валерик, ночью небольшой бой намечается. Бандиты хотят забраться. Ты, конечно, присоединяешься?

– Не, уже повоевал сегодня. Если не вернусь, на флоте запишут в дезертиры. Мне позор, а мать без пенсии. И вообще, по неписаному закону, моряки должны погибать в море. Зашили в парусину – и за борт. Культурно!

Он потер ладони о свежевыбеленную стенку хаты, примазал побитые скулы. Взял у Ивана зеркало и окончательно осмотрел себя.

– Слушай, я к Варе загляну в гости, тебе это ничего?

– Твое дело. Только «сударева» верни, – сказал лейтенант.

– Может, оставишь? Мне автомат как-то к лицу.

– К лицу был бы чуб, – сказал Иван.

Морячок рассмеялся, поцокал языком: мол, ревнуешь все-таки.

– Ладно, – сказал он. – Да и несерьезный для меня! Легенький! Для моряка основной бой – рукопашная. Тут нужно серьезное оружие!

Он отдал ППС, но вздохнул, глядя вслед Ивану.

Попеленко стягивал проволокой треснувшую оглоблю. Ивана слушал с тоской и скорбью.

– У нас, считай, четыре фланга, – объяснял Иван, держа все ту же дощечку. – Могут с того огорода, с того сада, а могут сзади, под тыном.

– Та могут, понятное дело, не дураки, – согласился Попеленко.

– Гляди внимательно! Твой фланг левый, – указал Иван. – Левый – это сторона, где хата Кривендихи. У нее за сараем поленница, там спрячешься.

– А правый фланг у нас будет? – спросил ястребок.

– Там Глумский, тебя не касается.

– А если они с того конца зайдут, то правый фланг у меня будет левый?

– Не путайся! Держись стороны Кривендихи. Твое место поленница. Автомат вместо карабина дать? – Иван указал на «сударева» за плечом.

– Я привык до своего карабина. А шо, Валерика не будет?

– Ты карабин свой пристрелял хоть? – отвел тему Иван.

– А як же! Если в консерву на заборе, то правее на пядень, и сшибаю!

– А если в противника?

– Нас учили, шоб целиться в пупок: може, хоть куды, да попадешь.

– Тогда готовься.

– Сильно взяли вожжи, товарищ командир. Ни днем поспать, ни ночью поесть, – простонал Попеленко. – Это шо у вас, такая военная тахтика?

Ночь надвигалась, и отсрочить ее было нельзя.

Валерик провожал Варю, поддерживая под локоток. Поднялись на крыльцо.

– И вот, знаете, Варя, боцман, послюнив палец, дает прогноз: ветер четыре, зюйд-зюйд-ост. Тут я выражаю ему резкий компромисс!

Варюся открыла дверь, Валерик, продолжая рассказывать, хотел пройти следом.

– И, точно, нахмарилось на норд-норд-вест, и, представьте себе…

Но дверь закрылась, едва не ударив Валерика по носу, щелкнула задвижка. Морячок дернул ручку. Еще раз дернул. Вздохнул и сел на ступеньку. Уже легли вечерние тени.

Глумский и лейтенант продумывали детали диспозиции. Прислушались. Мужской голос, фальшивя, выводил какую-то сложную мелодию. Трудно было разобрать слова.

– Ну, Валерик волком затянул: подбивается! В войну многие проходящие военные сватались, на нашу сельскую простоту глядя… А потом ищи-свищи! Женихи однозарядные! – Глумский встретил взгляд лейтенанта. – То я так, без личности.

Валерик, сидя на крыльце, пел, стараясь придать голосу смертное отчаяние:

Дверь приоткрылась.

– Ладно, – сказала Варя. – Не могу слушать, когда врут!

– На флоте не врут.

– Да врешь: ни слуха, ни голоса. Все село взбаламутил! Заходи!

Флюгер-петух был едва различим на фоне подсвеченного луной неба.