Виктор Смирнов - Лето волков

Меж стенами домов вклинились забегаловки типа «щель». Прочитал: «Буфет от Малинецкого сельпо. Посуда под залог». Над буфетом раструб репродуктора. Танго. «Счастье свое я нашел в нашей дружбе с тобой» …

– Мороженого… пива… и ситро, – сказал лейтенант.

– Пронесет, фронтовик, – продавщица немолодая, но тон игривый.

– Понос не пуля, согнет да выпрямит.

Она выбила ложку с мороженым в треснутую глиняную миску. Воткнула плоскую палочку. Мороженое показалось пресным, но у палочки был незабываемый вкус осины. И глиняная миска была знакома – с орнаментом «сосоночка» по краю. Так разрисовывали посуду на гончарне в Глухарах.

Кто-то коснулся его погона: девушка, симпатичная. В беретике.

– Фронтовик, угости мороженым.

Лейтенант отдал ей миску. Продавщица бросила на беретик мрачный взгляд и стала качать насос. Пиво полилось в глиняную кружку.

– А ты? – спросила девушка.

– Я только вспомнить хотел.

– А я Клава.

Репродуктор над щелью, хрипя, лез в ухо, как таракан на ночлеге в избе. Девушка ела мороженое, он пил пиво.

– А я Иван, – запоздало отозвался лейтенант. – Слушай, Клава, не знаешь, кто бы меня в Глухары отвез? Ну, может, мотоцикл у кого… За деньги.

– Не… В Глухары не повезут. Обратно темно будет!

– У вас тут куриная слепота, что ли, свирепствует?

В городском радиоузле снова поставили «Счастье свое»…

– А чего у вас везде музыка? – спросил лейтенант.

– Дух поднимают, – ответил беретик. – Потанцуем? Или разучился?

– Кто? Я разучился?

Звучало все то же танго. Лейтенант танцевал неважно. На спине его подпрыгивал сидор. Доски танцплощадки поскрипывали и прогибались. Сквозь деревья парка сквозило закатное солнце. Пары были составлены из девчат, которые не сводили глаз с фронтовика.

К ограде прилипли пацаны. Делились впечатлениями: «Клавка какого отхватила!» – «Да ну, лейтенант! В прошлый раз майор был». – «Майор был «рупь-двадцать», может, нога деревянная»…

– К девушке своей едешь? – спросил беретик.

– Ты че, гадалка?

– У тебя глаза в сторону. На туфли не наступай! Может, иголки везешь?

– Какие?

– Хоть какие. Швейные, штопальные, патефонные, «цыганки»… Дороже золота. Я знаю, как продать.

«Ты, только ты, и любовь, и мечты»… Динамик хрюкнул и зашипел.

Торжественный голос местного диктора, запинаясь, вырвался из раструба: «Войска союзников преодолели Западный вал и, овладев городами Валонь и Сент-Мер-Эглиз, вышли к городу Шербур на полуострове Контантен … » Названия давались диктору с большим трудом.

Неожиданно девушка резко освободилась от рук лейтенанта. Два человека влетели на танцплощадку. Они были в гимнастерках и синих галифе, без погон и без оружия. «Мильтоны!» – закричали пацаны. Клава пыталась перелезть через ограду, но не успела. Ее схватили за руки.

Лейтенант бросился отбивать девушку. Ожидавший товарищей оруженосец, увешанный автоматами, объявился неожиданно. Он попытался заломить лейтенанту руку. Но тот вывернулся и хлестко влепил противнику по скуле. Оставив Клаву, все навалились на лейтенанта. Пацаны свистели и орали:

– Бей мильтонов, лейтенант!

Диктор словно пытался отвлечь дерущихся. «Городами… Арроманш… Сен-Лоран… Уистрем… Войска союзников наносят удар в направлении»…

Когда клубок распался, лейтенант сидел на досках со связанными руками и разбитой губой. Он задыхался и хрипел. Клава исчезла в парке, так что, можно было считать, поражения он не потерпел, спас принцессу от дракона. Правда, беретик остался на досках площадки.

Один из тех, кого пацаны обозвали мильтонами, просматривал документы лейтенанта у окна. Сам лейтенант сидел на полу у стены, кисти рук за спиной были стянуты веревкой. Он знал, где находится. В танцевальном зале. Этот особняк когда-то принадлежал пану Марчевскому. Наверху торчал крюк, когда-то напоминавший о люстре, а сейчас – о виселице.

Зал был превращен в казарму. Пол у стены завалили соломой – вместо тюфяков. Стены были голые. На соломе валялись сидорки, котелки, несколько книг, гармошка. Из мебели была лишь тумба. Около нее, вытянув забинтованную ногу, сидел средних лет человек, которого звали Ефрем. Время от времени он крутил ручку патефона и переставлял головку с иглой. Пластинка была одна.

«…Забытый вечер повеял вдруг весной…»

Игла постукивала. Они здесь помешались на танго. Прямо Аргентина.