Виктор Смирнов - Лето волков

– Тут кругом бабы да девки, – сказал Глумский. – Ты своими галифе их сильно отвлек. Нужно чего, спроси у меня.

– Семеренков нужен, – сказал Иван.

– Вопрос какой?

– Простой: что делал при немцах?

– Глечики делал.

– А Нина?

– Учетчицей на гончарне. У ней тяги до глины не было. У каждого своя тяга. У тебя до девок.

Петько рассмеялся и выронил горшок из стопки. Горшок удачно упал на солому, которой выстилали подставы. Глумский погрозил хлопцу кулаком.

– Говорят, она исчезла, как немцы ушли, – сказал лейтенант, сдерживая раздражение.

Глумский посмотрел на Ивана с усмешкой.

– И снег.

– Что снег?

– Тоже ушел. Как немцы ушли, исчез.

Попеленко прикрыл рот ладонью. Когда отнял, лицо было в смазке. Иван закусил губу, помолчал.

– Вы посуду через лес в Малинец возите, – сказал, наконец. – Оттуда – выручку. Бандиты не трогают?

– А им зачем село обижать? Люди обозлятся.

– Значит, у вас перемирие?

– Вроде того.

– Председатель, – сказал Иван. – Может, у вас не перемирие, а дружба?

Подростки, раскрыв рты, смотрели на Ивана и председателя. Орина выглядывала из гончарни, приоткрыв дверь. За ней светились лица Малашки и Галки. Глумский подошел близко к лейтенанту.

– Слушай, Ваня… Дед рассказывал. В старое время повадился в село медведь. В год двух-трех телят обязательно задерет. Зато волки ушли. А те резали без счета. Потому решили: «своего» медведя не трогать.

– Это к чему? – щурится лейтенант.

– К тому, шо живем не погано. Сюда налоговые инспектора и финконтроль боятся ездить. А ближе к городу голодно. Там все хозяйства обдирают как липку. Заметил, шо у нас не голодают?

Председатель пошел к гончарне.

– А что с медведем стало? – крикнул вслед Иван.

– Убили! – Глумский обернулся на миг. – Людей начал задирать.

– Я у них на конюшне банку с тавотом пригрел, – сказал Попеленко. – Не скрипит телега!

– Верни!

– Не! Буду нести обратно, подумают, шо хотел украсть!

Лебедка лениво потянула телегу по дороге к селу. Иван молчал.

– Вот вы сразу: шо было при немцах? Обижаете людей таким интересом. От людей отрываетесь, от коллективу.

– Кто коллектив, ты?

– И я. Все село. Люди. Бывает, конечно, лаются, доносничают, подворовуют… Нормальный коллектив. Вот про пушечную разведку вы не пояснили. На дереве, значит, не сидите. А як видите за десять верст?

Прикрыв свои действия телом, он извлек из-под соломы пузатую бутыль, кружки, сало в тряпице.

– Поближе до людей надо, – сказал рассудительно, наливая жидкость в кружки. – С уважением до личности.

Смеркалось. Серафима в сарае доила корову. Доносилось цирканье молока, бьющего из сосков в подойник, постукиванье копыт, удары хвоста о бока: донимали кормилицу злые вечерние слепни. На эти звуки накладывалось озорное пение девчат, собравшихся на площадке у пожарного била.

В стройный девичий хор ворвался нескладный мужской дуэт.

Корова, отдуваясь, выбирала остатки мешанки из ведра. Бабка, поднявшись с подойником в руке, вглядывалась в сумерки. Прислушалась.

– пение приближалось.

– От тебе раз, – сказала Серафима. – Прямо сдается, мой дед повернувся.

…Попеленко, хотя и сам шатался, помог командиру попасть в калитку, при этом недопитую бутылку из рук не выпустил. Иван, отмахиваясь от песни, которая сама лезла в горло, пробовал вернуться к разговору.

– Понял? Артразведка бывает визуальная, инструментальная, оптическая, радиотехническая, звукометрическая, воздушная… и… и…

– А вы кто ж были? – спрашивает Попеленко.

– Визуальщик, если научно. По-простому, наблюдатель. Обычное дело.

Они одолели крыльцо. Серафима, открыв рот, наблюдала из сарая.

– Забрасывают нас… или сами… в тыл… маскируемся, засекаем цели. С радиостанцией, конечно.

– А если немец вас находит? – Обнявшись, они втискиваются в хату.

– Стараемся уйти.

– Куда? Кругом же немец!

– Если выхода нет, вызываем огонь на свои корди… координаты. Не сбивай меня!

– Я не сбиваю. Так шо, по вас свои вдарят?

– О, ты начал вникать. Поеду на фронт, возьму тебя с собой!

– Не, я вас лучше тут буду ждать.

Иван дошел до кровати и упал на нее. Попеленко стащил с командира сапоги, расстегнул ворот гимнастерки, поправил мокрую прядь волос.