Дмитрий Мищенко - Нина Сагайдак

— Девчата на станцию ходят. Может, и мне сходить?

— А чего добудешь на станции?

— Хлеба, консервов, галет. Сейчас проходят эшелоны с солдатами. Говорят, можно обменять вещи на продукты.

— Что же ты обменяешь, девонька? Женская одежда солдатам не нужна, а у нас если и есть что-нибудь, так это только вещи твоей мамы. Нашлись бы в доме теплые мужские вещи, свитер там или носки, тогда еще можно было бы попытаться… Впрочем, где-то должны быть старые, давно изношенные шерстяные мамины кофточки, дедушки, мои, твои да и Толины шерстяные носки, чулки… Все это, правда, старье, но их можно распустить и заново связать теплые носки. Вот с ними-то можно пойти на станцию и обменять на продукты.

Она не стала ждать, что скажет внучка; кряхтя и охая, поднялась с постели, пошла в кладовую, где был у нее целый мешок старых вещей. Отобрав несколько пар носков, она сразу же принялась за работу.

А в воскресенье Нина шла на станцию. И хотя несла всего-навсего одну пару мужских носков, взяла с собой Толю. Не потому, конечно, что надеялась получить в обмен так много — одной не унести. Просто боялась, что не решится сама подойти к вагонам, предложить немецким солдатам обмен. Пока бабушка распускала старые и вязала новые носки, Нине казалось, что все это очень хорошо задумано и на станции она удачно обменяет их на продукты. Но вот сейчас, идя к вокзалу, она не могла себе представить, как выйдет на перрон и станет кричать: «Кому носки! Теплые носки!» Пусть это сделает Толя: он меньше ее, к тому же мальчику удобнее пробиться к солдатам. А она станет в сторонке, будет наблюдать и посмотрит, чтоб не продешевил.

В этот день через станцию проходил эшелон с итальянскими солдатами. «Это, пожалуй, лучше, — говорили люди, — итальянцы более сговорчивы и доступны».

Все, кто вышел на перрон, ринулись к вагонам, стали показывать перед окнами свои пожитки, объясняя словами и жестами, чего они хотят.

— Купите платок, синьор! Красивый платок, перешлете сестре или невесте!

— Меняю сапоги на консервы. Хорошие сапоги!

Солдаты посмеивались, иные выходили на перрон, обступали девчат и молодиц, пытались как-то объясняться с ними. Один солдат взял платок, завязал его под подбородком, подхватил товарища и под общий смех закружился с ним в танце. Когда танцующие остановились, солдаты обступили их и, перебивая друг друга, стали быстро говорить. Затем один из них побежал в вагон, вынес оттуда две пайки хлеба, три пачки галет, одну банку тушенки и, протянув все это хозяйке платка, вопросительно посмотрел на нее: мол, довольна? Та кивнула в знак согласия, и солдат вложил ей в руки все, что принес.

Веселый гомон, не умолкая, стоял на перроне.

Нина издали, улыбаясь, смотрела на куплю-продажу. Казалось, она совсем забыла, зачем пришла сюда.

— Эй, бэлла, бэлла!

Девушка обернулась. Солдаты открыли вагонное окно, смотрели на нее веселыми, игриво улыбающимися глазами.

— Салют, бэлла!

— Я не Бэлла.

— Бэлла, бэлла! — стояли на своем солдаты. — Прима синьорина!

Один из них высунулся из окна и начал что-то объяснять жестами, показывая на ее лицо и повторяя: «Карошо».

Нина поняла: «бэлла» — не имя, а красивая.

Она смущенно улыбнулась, и это сделало ее еще более привлекательной. Солдат весь просиял, довольный, что девушка поняла его; он вышел из вагона и, энергично проталкиваясь в толпе, оказался возле Нины. Он стал что-то настойчиво и торопливо говорить ей, смеясь и размахивая руками. Нина старалась понять, чего он хочет, но тут послышался гулкий, ритмичный топот, потом резкая команда по-немецки.

Схватив Толю за руку, Нина быстро отбежала в сторону, подальше от солдат, шагавших по перрону. Их было не так уж много, но всем своим видом, застывшими лицами, тяжелым шагом, а в особенности ружьями на плечах, они разительно отличались от тех веселых парней, которые только что танцевали на перроне и улыбались ей из окна. От немцев веяло отчужденностью и угрозой. Появление их сразу напомнило людям на перроне, что поезд везет не туристов из далекой Италии, а вражеских солдат и солдаты эти отправляются в глубь нашей страны не ради прогулки…

Люди замолкли. Видимо, не только Нина — все подумали об этом. И так, молча, стояли они, пока немцы, четко отбивая шаг, промаршировали и скрылись вдали.

Итальянцы снова высыпали из вагонов на перрон.

Тревожная мысль забилась в голове Нины: «Что я делаю? Ведь эти солдаты — наши враги. Они едут на фронт, чтобы воевать против Красной Армии, а я принесла им теплые носки, и они будут согревать кого-то из них. Я уберегу одного, вторая — другого, иные — третьего, четвертого… Так, чего доброго, и будем помогать врагу выстоять… И это за кусок хлеба, за пачку галет. Как же я раньше не подумала об этом!»