Михаил Лыньков - Незабываемые дни

— Если вы будете в Москве, мой уважаемый фюрер, поверьте мне, что и мы где-нибудь будем! — хитро уклонился от прямого ответа посол.

Разумеется, все это так сложно. Можно и прогадать, упустить удобный момент. Однако быть под Москвой еще не значит быть в Москве. Русские — это особенный народ, который ничем не удивишь и ничем не испугаешь. Сегодня под Москвой, а завтра можно очутиться чорт знает где. Такие случаи известны в истории. А с историей, тем более с русской историей, шутить рискованно. Неплохо было бы, чтобы армии Гитлера действительно одержали победу под Москвой. Возможно, тогда стали бы доступными сибирские просторы. Любопытно, где можно было бы остановиться тогда?.. На Урале? А может, на Волге. Видно, и у этого беспокойного фюрера победы родят новые претензии, ибо аппетит, как говорят, приходит во время еды. Но неплохо будет, если гитлеровцы вымотают силы русских. А вместе с ними и свои…

Генерал-лейтенант словно отгадал мысли полковника. Взглянув в окно, он не то спросил, не то высказал свою мысль:

— Знаете, полковник, а приятно это ощущение простора. Германия не маленькая страна, но до наших великих побед вы за какие-нибудь два часа могли пересечь всю страну от края до края. А мы вот летим уже который час, а граница еще далеко. На восток летим, полковник! И как хорошо было бы, если б навстречу нам летели самолеты на запад, самолеты вашей отчизны, полковник… Самолеты из страны восходящего солнца… Хризантемы и свастика, это чудесно!

Генерал-лейтенант даже впал в поэтическое настроение, вспомнив хризантемы. Правда, о стране этого полковника он больше ничего и не знал. Слышал когда-то о хризантемах, о гейшах. Да и что, в конце концов, надо больше знать эсэсовскому генерал-лейтенанту? А молчаливый полковник коротко ответил на его лирическую декламацию:

— Все в свое время, мой уважаемый генерал, все в свое время!

Можно и отвечать готовыми формулировками. Ответил и задумчиво спросил:

— А где мы сейчас летим, генерал?

Генерал посмотрел на заснеженные вершины деревьев, медленно проплывавшие под крылом самолета.

— Самолет идет над белорусскими лесами. Скоро нас встретит гаулейтер Белоруссии, до аэродрома уже недалеко.

— Говорят, тут у вас много партизан?

— Кто сказал, что много? Преувеличивают, господин полковник. Партизаны — это архаический пережиток.

— Однако они приносят вам, как я слышал, значительные неприятности.

— Какие там неприятности? Партизаны — это анахронизм. Они еще имели какое-нибудь значение в семнадцатом, девятнадцатом веке, когда конь, хорошая сабля и вдобавок кремневое ружье были решающими факторами в войне. В наше время пикирующих бомбардировщиков, танков и автоматов партизаны — пустой звук, иллюзия, ну, если хотите, пропаганда, большевистская пропаганда, рассчитанная на слабонервных, на пугливого обывателя. У нас же солдаты, полковник, солдаты, железные люди, которые не знают никаких сентиментов и страхов. Гитлеровские солдаты!

Сказав это, генерал чихнул несколько раз, начал принюхиваться. Сильно запахло бензиновым перегаром. Генерал тревожно заглянул в кабину к летчикам. Ничего необычного он там не увидел. Только штурман озабоченно сверял карту, несколько раз брался за радиопередатчик, но там, видно, что-то не клеилось, так как штурман снова хватался за планшетку с картой. А перегаром пахло все сильнее и сильнее. Взглянув в окно уютной пассажирской кабины, генерал сразу понял причину появления этого неприятного запаха: самолет пересекал густую, черную, как копоть, тучу. Сквозь просветы этой тучи видно было, как стремительно лавировали два мессершмитта, конвоировавшие самолет.

«Видно, загорелся какой-то склад, — что же тут удивительного, на то и война», — подумал генерал и крепко схватился руками за поручни кресла, так как самолет пошел на снижение. Но через несколько секунд моторы заревели во всю мощь и самолет резко взвился ввысь. О чем-то переговаривались пилот и штурман. Стрелки-пулеметчики, которые до сих пор мирно дремали за своими турелями, вдруг оживились и начали проявлять необычайную подвижность, пристально следя за небом сквозь свои стеклянные колпаки. Генерал посмотрел вниз. Весь аэродром дымился: горели десятки самолетов, некоторые уже догорали. В двух местах поднимались столбы густого черного дыма. И ни людей, ни посадочных знаков, ничего… «Бомбежка! — вспыхнула тревожная мысль. — Но фронт далеко, какая тут бомбежка?»

А самолет, сделав крутой разворот, сворачивал куда-то вправо, пошел на круг. Хватаясь за спинки кресел, за дверцы кабинки, генерал кое-как добрался к летчику: