Захарий Захариев - Верность

Однако скоро Горан начал понимать, что он слышит одну лишь правду. И разве не верно, что только между близкими, между своими можно говорить так откровенно и о хорошем и о плохом? Эти люди и в самом деле чувствовали себя словно одна семья. Горан слушал, обливаясь потом, и ему становилось то жарко, то холодно.

Каждый из говоривших объяснял его действия и поступки по-своему, и в то же время они все подходили к выводу, что корни его ошибок и нарушений в системе обучения и воспитания, которая сделала его летчиком.

И это почему-то возмутило Горана. Выходит, что он — продукт системы? «Было бы понятно, если бы все дело заключалось в моем невыносимом характере, — думал он. — Но быть продуктом системы…» Ему хотелось встать и убежать. Но он не встал и не убежал. Только машинально вытирал пот со лба и слушал…

Когда разговор закончился, Горан, охваченный желанием остаться наедине с самим собой, чтобы обдумать все, поднялся и пошел, сам не зная куда. В этот момент он внезапно почувствовал, как чья-то рука взяла его под локоть. Обернулся — майор. До сих пор он ни разу его не видел. Высокий, стройный, лицо бледное, — видно, долго болел, — непокорная седая прядь волос, нависшая над левым ухом. Майор как будто прихрамывал на левую ногу. Он улыбался — улыбка его была задумчивая, выражавшая участие. Майор Дубенский, заместитель командира полка по политчасти, действительно накануне прибыл из госпиталя. Поэтому Горан и не видел его раньше.

— Куда идешь? К себе, наверно? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я провожу тебя… Мы еще не знакомы. Вот стукнули мне в ногу, пришлось полежать… Вижу, что ты первый раз на нашем разборе. Да еще как объект критики. Попотел немного, а? — И майор громко засмеялся. — Не нравится тебе такая баня, а? А ведь это хорошая штука… полезная…

— Я знаю, у меня есть недостатки, — упавшим голосом говорил Горан. — Но мне кажется, их преувеличили…

— Нелегко тебе… — В этот момент майор Дубенский ступил больной ногой в подвернувшуюся ямку и вздрогнул. Ему удалось подавить боль. Он крепче ухватился за руку Горана. — Ну, до свиданья, — словно виновато сказал он. — Да, нелегко тебе, знаю. Наши ребята, как говорится, прошли сквозь огонь и воду, многое видели, многое вынесли и выстрадали. Так что ты не сердись на них. Сегодня ты водишь пару, а завтра поведешь звено, эскадрилью. А быть ведущим нелегко, брат. Я слышал, ты летчик хороший, а хороший должен учиться больше всех. И даже на горьком опыте.

Горан почувствовал уважение к этому человеку. Теперь уже совсем успокоившись, он поблагодарил майора за заботу и заверил его, что впредь будет стремиться не повторять ошибок. На этом оба расстались.

В этот день подполковник Ефимов выслал три пары истребителей на «свободную охоту» и ожидал их возвращения. Из поступавших от них донесений явствовало, что летят они по заданному маршруту и пока не встретили ни одного немецкого самолета. И лишь когда они возвращались, старший лейтенант Горан Златанов сообщил, что атаковал летевший на небольшой высоте «мессершмитт», хорошо маскировавшийся на фоне земли, и с первого же захода сбил его. Обрадованный подполковник Ефимов вызвал Галину и начал ей диктовать:

— Пишите: «Генерал-полковнику Судину. Сегодня в десять тридцать наша пара истребителей на «свободной охоте» сбила один Ме-109. Подполковник Ефимов».

— За пятнадцать дней три сбитых самолета! — не могла сдержать восторга Галина.

Подполковник взглянул на нее и сказал:

— А вы не очень им восхищайтесь. Необузданный у него характер. Постойте, уж не влюбились ли вы в него?

Девушка залилась румянцем и поспешила выйти, чтобы передать радиограмму.

Но едва она успела закончить передачу, как подполковник снова вызвал ее.

— Радиограмму передали?

— Так точно! — ответила Галина.

— Не надо было… Эх, этот Горан!.. Пишите новую радиограмму, опять генералу Судину: «Наземные войска сообщили, что сбитый самолет оказался с болгарскими опознавательными знаками. Летчик убит».

Галина выпустила карандаш.

— Это невозможно…

— Возможно, товарищ Лялина. Болгары летают в соседней полосе, к тому же на немецких самолетах. Возможно, один из них сбился с курса…

— А что же теперь будет со старшим лейтенантом Златановым?

Только этот вопрос сейчас и тревожил подполковника.

— Передайте радиограмму, — сухо приказал он.

А через полчаса, когда перед ним предстал Горан, он строго спросил его: