Ростислав Самбук - Сейф

На полу остекленной веранды, раскинув руки, кверху лицом лежал человек в белой рубашке, сжимая парабеллум. Майор ногой выбил у него оружие и только затем увидел на противоположном конце веранды еще двоих в гражданском с поднятыми руками. Остановился, выставив автомат и готовый в любой момент нажать на гашетку; услышал тяжелое сопение Мохнюка за плечом и спросил:

— Они?

— Нет... — Мохнюк быстро обыскал мужчин, не нашел оружия и оглянулся на Бобренка. — Эти молодчики не из «Цеппелина».

Бобренок разочарованно опустил автомат. В дом уже ворвались вооруженные солдаты — они вывели на веранду пожилого седого человека и полную испуганную женщину в старой кофте. Она шмыгнула носом, с ужасом глядя на солдат, потом увидела убитого на полу, бросилась к нему, прижалась, будто надеясь оживить, закричала тонко и пронзительно:

— Франц!.. Франц!..

Бобренок понял, что это, вероятно, сын Камхубеля, о котором говорил фельдшер Функель. Да, видно, заядлый эсэсовец, не пожелавший признать свое поражение.

А другие?

Шагнул к мужчинам, все еще боявшимся опустить руки.

— Допроси их, — приказал Мохнюку.

— Кто такие? — спросил тот.

— Солдат Сто первой танковой дивизии Эрнст Румениге, — ответил один.

— А ты? — Мохнюк ткнул автоматным дулом другого.

— Мы из одного экипажа... Иоганн Вольф...

— Документы?

Первый медленно и пугливо опустил руки, вытянул из заднего кармана брюк солдатскую книжку.

— Почему в гражданском?

Солдат пожал плечами.

— Но ведь вы всех, кто служил в СС, расстреливаете... — объяснил нерешительно.

— Кто сказал?

— Наш ротный... Да и вообще — все...

— Мы судим только преступников. И если твои руки в крови...

Солдат испуганно отшатнулся.

— Мы обычные солдаты...

— С вами разберутся... — махнул рукой старший лейтенант. — Возьмите их! — приказал автоматчикам и обратился к Бобренку: — Выходит, потянули пустой номер?

— Не такой уж пустой: четверо эсэсовцев... — хмуро ответил тот.

— Через два часа самолет, Гюнтер, — сказал Хейс, повесив плащ на вешалку. — Вы готовы?

— Давно... И даже немного волнуюсь, ведь каждый час дорог.

— Непредвиденные сложности...

— Самолет?

— Наконец все проблемы решены, вылетаете завтра с аэродрома под Франкфуртом.

— Сегодня связаться с Кранке?

Хейс возразил:

— Подождите до утра. Все же — война, и всегда может возникнуть какое-то препятствие.

— Самолет русский?

— Да.

Краусс радостно усмехнулся:

— Это значительно облегчает задание.

— Но он может взять лишь двоих.

Краусс смерил Хейса испытующим взглядом.

— Имеете в виду?..

— Лишь двоих, Гюнтер. Вас и еще одного...

— Кранке или Валбицына?

— Каково ваше мнение?

Краусс неопределенно пожал плечами. Черт его знает, какие планы у этого американца, лучше уклониться от прямого ответа.

— Оба достойны внимания.

— Нам нужны специалисты, Гюнтер...

Краусс догадался, что имеет в виду Хейс.

— Этот русский белогвардеец — исключительный специалист. Именно это вы хотели подчеркнуть?

— А Кранке?

Теперь Краусс точно знал, что хочет услышать от него Хейс.

— Таких, как Кранке, в СС хоть пруд пруди. Обычный гауптштурмфюрер, рядовой администратор.

— Я рад, что наши мнения совпадают, Гюнтер.

Краусс подумал: хорошо, что ему самому предстоит связаться завтра с Кранке, а то неизвестно, кому из них отдал бы предпочтение Хейс — все же гауптштурмфюрер был шефом команды «Цеппелина», имеет огромный опыт подготовки шпионов и диверсантов.

— Вам придется на месте решить эту проблему, — сказал Хейс.

— Конечно. — Краусс подумал, что не совсем по-джентльменски стрелять в спину хорошему знакомому, да, что поделаешь, выбора нет. По его мнению, лучше было бы прикончить эту русскую свинью, однако Хейс, наверно, прав: от Валбицына больше пользы. Кроме того, Валбицын — узкий специалист, а значит, не конкурент ему, Крауссу, а Кранке при всех условиях может подставить ему ножку. Итак, вопрос решен, сомнений не должно быть.

— Я полечу вместе с вами во Франкфурт, — сообщил Хейс.

«Ага, — подумал Краусс, — кровно заинтересован в успехе операции...»

— Будете ждать нашего возвращения? — спросил Краусс.

— У меня есть там разные дела, — ответил Хейс неопределенно. Не мог же он сказать, что списки «Цеппелина» уже которую ночь не дают ему покоя. И не удержался-таки от вопроса: — Вы уверены, что завтра все будет о’кей?

— Как будто операция рассчитана до мелочей...