Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Дежурный, по знаку Карачуна, вынес из казармы винтовку и подсумок, передал Якову, подвел начальнику заставы коня.

Скрывая волнение, Кайманов надел подсумок на ремень, винтовку повесил стволом вниз через плечо.

Карачун уже взялся за луку седла, когда дверь домика, стоявшего поодаль, открылась и на крыльцо вышла раскрасневшаяся, в нарядном платье Светлана.

— Федя, приглашай гостей к столу. Яков Григорьевич, жалко, что вы Олю не привезли, придется вам за двоих отвечать. Аликпер-джан, прошу в дом!

Карачун беспомощно посмотрел на Аликпера, потом на Якова, развел руками. Лицо его сморщилось от жалости к себе и Светлане.

Едва она увидела это, все поняла, искренне огорчилась.

— Ты знаешь что?.. — начал осторожно Федор.

— Знаю! Все знаю! — с деланным равнодушием сказала Светлана. — Завернуть вам еду в газету, положить в сумку, вы будете ехать и на ходу жевать, даже не замечая, что едите, потому что вам надо ловить нарушителей.

Светлана говорила полушутливо, но с явным раздражением.

— Правильно! — бодро воскликнул Карачун. — Ты все очень здорово придумала! А мы, когда выясним эту историю с ишаком, где-нибудь в самом красивом месте сядем под арчой и, не торопясь, съедим твои пироги.

— И на том спасибо, — так же полушутливо, но с огорчением сказала Светлана. Она вернулась в дом, вскоре вышла, передала Дзюбе красноармейский вещевой мешок, набитый всякой снедью.

Карачун поцеловал жену, приказал всем следовать за ним, легко вскочил в седло. Небольшой отряд тронулся в путь.

— До свидания, Светлана Николаевна, — сказал Яков.

— Возвращайтесь скорей, — отозвалась она.

Выезжая за ворота заставы, Яков почему-то был уверен, что она смотрит ему вслед. Это чувство оставалось до тех пор, пока всадники не свернули на горную тропу.

— Вот так и живем, — придерживая коня, чтоб Яков поравнялся с ним, сказал Карачун. — Сейчас, обошлось, а иной раз всерьез бушует, клянет мою пограничную жизнь. А что делать? Служба! Одного Шарапхана третий год ловим, поймать не можем. Собирает банду в пятнадцать — двадцать человек. Впереди — шаромыги, разведка, по бокам — тоже, еще и с тыла прикроется по всем правилам военного искусства. Открывает залповый огонь, сминает наряд из-за нашей малочисленности и проходит. Ждем его в одном месте, а он обойдет песками километров сто, затаится и пускает своих по два, по три в разных местах. Когда сам идет, обязательно впереди себя шаромыг-носчиков гонит. Не взяли их пограничники, проходит вслед, а взяли — тоже неплохо: наряд отвлечен на конвоирование всякой шушеры, опять-таки легче пройти. Какого шаромыгу поймаем, спрашиваем: «Видел Шарапхана? Когда пойдет?» Трясется, икает от страха. Слова не выжмешь. По пустякам Шарапхан не ходит. Носит только терьяк, к тому же крупными партиями. А терьяк — палочка маленькая — сто тридцать рублей. Есть у Шарапхана и пособники. Вместе со своим хозяином Таги Мусабек-баем миллионами ворочают...

— Шарапхан стрелял в моего отца, — сказал Яков. — Если только это тот Шарапхан...

— Наверняка тот, — подтвердил Карачун. — Рост два метра, плечи — во! Нос крючком, глаза как у совы, говорят, ночью видит. Рожа оспой побита. А уж хитер и беспощаден!.. Не человек — зверь. Из своего маузера в темноте на звук без промаха бьет.

Все всколыхнулось в памяти Якова: «Убрать мальчишку! Кончай, Шарапхан!..» Грохот выстрелов, грузно оседающее тело отца...

— Винтовка... моя теперь? — чувствуя, как пересохло во рту, спросил Яков.

Ревнивым взглядом следил он за Аликпером, который держал винтовку на луке седла, легко гнал своего ахалтекинца по склонам, рыскал по отщелкам, внезапно появлялся на карнизах и тропах. Такой винтовке, как у Аликпера, цены нет. Но только ли в винтовке дело?

— Считай, твоя, — сказал Карачун. — Обживешься немного, будешь на Даугане бригадой содействия командовать. Учти, сам комиссар Лозовой присмотреться к тебе рекомендовал. До тебя «базовцами» Балакеши руководил, но его выбрали председателем ТОЗа, да уж и не молод. Только помни, дознается Шарапхан, что ты вернулся, не будет ждать, пока ты ему пулю в лоб пустишь, сам тебя в горах станет искать.

— Я не из пугливых...

— Не пугаю, а предупредить должен. Лучше сразу знать, с кем будешь дело иметь. Меньше ворон лови. У нас так: поймаешь одну, вторую уже не придется. Ошибаться нельзя.

Маячивший впереди на гребне Аликпер, махнув рукой, исчез из виду. Карачун и Яков с сопровождавшими их красноармейцами пришпорили лошадей, выехали на седловину. Примерно в полукилометре, на одном из карнизов, Яков увидел спешившегося, державшего коня в поводу человека, в халате и туркменской папахе-тельпеке, внимательно рассматривавшего что-то на земле.