Алексей Садиленко - Мстители

Разговорились. Бабушка оказалась на редкость словоохотливой. Она быстро посвятила разведчицу во все городские новости и сплетни.

Вежливо, в знак неослабного внимания кивая головой, девушка одновременно обдумывала, что же предпринять дальше и как выполнить поручение партизанского штаба. Она заранее представляла себе, как выйдет на улицу, на мороз, и побредет невесть в какую сторону.

Старуха продолжала судачить о том, о сем. И, слушая ее, Аня вдруг вспомнила, как один из подрывников, Витя Горобец, рассказывал однажды о своем деде, который живет в Пинске. Кажется, он называл деда Виктором Архипычем и говорил, что старик у него очень славный, «партийный до мозга костей, только без билета». Аня попыталась припомнить хоть какие-нибудь подробности, касающиеся старого Горобца, но — увы — все выветрилось. Хорошо она помнила только одно: дед Витьки был лучшим в городе печником.

Оказалось, что и старушка знает прославленного мастера. Она охотно, со многими подробностями объяснила, как найти его дом, и присовокупила:

— Если вам печь нужно сложить, так лучше Горобца вам ее никто не сложит. Золотой человек!

Собрав свои вещи, Аня оделась, поблагодарила старуху за хлеб-соль и пошла разыскивать печника.

Когда она постучала в калитку, за которой надрывалась большая, страшная собака, на стук никто не вышел. Ане стало не по себе: вдруг спутала дом, и Горобец здесь не живет?

Наконец скрипнула дверь, звякнула щеколда калитки, и перед Аней появился сам Горобец. Ошибиться было невозможно: Виктор хотя и с юморком, но очень точно описал внешность деда.

Старик был высок и могуч, без шапки, с копной седых волос, ниспадавших ему на плечи и перехваченных на лбу узким кожаным ремешкам. Широкая белая борода прикрывала геркулесовскую грудь. Он стоял перед маленькой Аней богатырем, сошедшим с полотна Васнецова.

Наклонив голову, Горобец вприщур оглядывал девчушку с двумя маленькими косичками, торчавшими из-под берета.

— Ну, елки-палки, зачем пожаловала?

— Виктор Архипович, — нерешительно проговорила Аня, — я по важному делу.

— Ну, коли по важному, то заходи, — прогудел старик и цыкнул на собаку.

Вошли в дом. По всему было видно, что Горобец давно живет один. В избе — устоявшийся запах махорочного дыма и портянок, которые сушились над печкой. В переднем углу, у большой, почти черной от древности иконы, горела лампадка. С русской печи свешивался конец лоскутного одеяла, на лавке лежала шуба из черной старой овчины, а у глухой стены — новая рыболовная снасть, верша.

— Важное, говоришь, дело? — вглядываясь в девушку, переспросил дед. — Ну, тогда раздевайся и садись вот сюда.

Он убрал шубу и указал на скамью, потом вынул из печки большой закопченный чайник, достал из стенного шкафчика граненые стаканы, налил в два блюдечка сладко пахнущей «буряковой» патоки и поставил на чисто выскобленный стол миску все с теми же драныками.

— Вот так-то, с чайком, и разговаривать после морозца будет сподручней, — сказал хозяин, разливая в запотевшие стаканы кипяток, заваренный липовым цветом. — Вот так-то, милая.

Аня начала с того, что передала деду привет от внука.

Старик, не моргнув глазом, спросил, где же она его сумела повидать.

— Я ж его, сорванца, с самого начала войны не видал! — добавил дед и для убедительности развел большими руками.

Сомнения теснились в голове девушки. С одной стороны, ей хотелось доверять деду Горобцу, с другой стороны, какие были у нее к тому основания? Ну, положим, Виктор хорошего мнения о нем. Но Виктор — внук, он вполне мог принять желаемое за действительное! Положим, старик и к ней, незваной гостье, отнесся по-хорошему: вот и чаем поит, блюдце с патокой поближе пододвигает. Но разве не случалось с другими малоопытными разведчиками, что они решались довериться незнакомому человеку только потому, что он производил внешне приятное впечатление? Бывало. И чем кончалась такая слепая доверчивость — тоже известно.

Где же выход? Что предпринять? Но выхода (и Аня это отлично понимала) — не было. Задание партизанского командования находилось под угрозой срыва.

«Ну, если ты способен на подлость, если ты только способен на подлость, — думала Аня, — фашисты немного добьются, не зареву — я и маленькой никогда не ревела. Ну, что ты на меня все глядишь? Не доверяешь? Тоже? Ну, как же убедить тебя, что я — партизанка, что ты мне должен, обязан помочь!»

Выхода не было, с дедом больше некогда было чересчур осторожничать, — Аня прямо сказала старому Горобцу, что и она, и его внук — в партизанах. Затем поведала про неудачу с явками и, наконец, заявила, что не уйдет от него, пока он не свяжет ее с нужными людьми.