Николай Сташек - Через все испытания

Слушая Морозова, Зинкевич постукивал каблуком по утрамбованному полу и думал: «А возможно, и правда, я его не понял».

Зинкевич знал, что Морозов перед войной долгое время трудился в горкоме, приобрел большой опыт работы с людьми. Он умел вселять веру в победу даже в самой сложной обстановке. Не раз благодаря высокому моральному настрою личного состава удавалось сдерживать натиск врага. А этот настрой создавал он, замполит, с привлечением партийного и комсомольского актива.

— Вы правы, Антон Васильевич, и начштаба — тоже. Но начинать надо с того, что объяснить людям ситуацию, высечь, как говорится, искру. И сделать это обязаны не только политработники, а все мы.

Через две недели командир дивизии с группой офицеров проверил оборону полка. Особых недостатков не отметил, но, делая разбор, подчеркнул:

— До полной готовности еще далеко.

И работа продолжалась, кропотливая, неустанная, всесторонняя. В первых рядах были коммунисты. И делом и словом вдохновляли бойцов на претворение в жизнь решения командира, создавали боевой настрой на борьбу с врагом, еще топтавшим немалые пространства нашей земли.

В январе сорок третьего Брянский фронт начал готовить войска своего левого крыла — 13-ю армию — для участия в Воронежско-Касторненской операции. Дивизия Костылева была включена в состав ударной группировки и заняла исходное положение в ночь перед наступлением. Все это происходило при трескучем тридцатиградусном морозе.

Костылев не знал покоя. Его широкие лохматые брови еще больше взъерошились, а на левой скуле, помеченной глубоким шрамом в гражданскую, нет-нет да и подергивался воспаленный мускул.

— Чем расстроен, Панас Кириллович? — спросил у него возвратившийся из боевых порядков подразделений начальник политотдела полковник Баранов.

— Морозище какой, а люди в снежных окопчиках. Под шинелью одна стеганка. В движении мороз не страшен, а ведь солдату надо лежать, не шевелиться.

— А я только сейчас от Горнового. Так вот он и его замполит прошли по ротам, взводам и даже по отделениям. Приструнили кое-кого из командиров, политработников. Через два часа люди были укрыты в старых окопах, плащ-палатки приспособили и греются.

— А разве другие не могут это сделать?

— Теперь сделают. Растолковал.

— Сами должны знать, что забота о солдате — главное.

— Должны, но… Тебе ли объяснять? Батальонами, а то и полками командуют вчерашние лейтенанты.

— А Горновой, по-твоему, старик?

— Лейтенант лейтенанту рознь. Горновой воевал на финской. На фронте с первого дня войны. Дорос до подполковника. Толковый командир.

С рассветом 24 января наша артиллерия и авиация нанесли мощные удары по вражеским позициям. В назначенный час войска перешли в наступление. После прорыва двух первых позиций в глубину обороны ураганом пронеслись армейские отряды — лыжный и аэросанный. Так что на главном направлении наступление развилось успешно. Но на правом фланге армии наступающие встретили жесточайшее сопротивление, особенно на высоте «Огурец». Истекая кровью, они застряли на минных полях и проволочных заграждениях перед передним краем. И не потому, что были какие-то недостатки или просчеты при организации наступления. Ничего этого не было, и бойцы позвавших здесь частей хорошо подготовились к решительным атакам. Но как было установлено позже, противник превратил высоту «Огурец» в неприступную крепость. Разобрав находившуюся рядом железную дорогу, немцы построили на переднем крае обороны блиндажи в несколько накатов из рельсов и шпал. Разрушить такую оборону можно было лишь фугасными бомбами да фугасными снарядами. Ни того, ни другого наступавшие на этом направлении дивизии не имели.

Соединение Рубанова, успех которого должен был развить генерал Костылев, в течение дня несколько раз поднималось в атаку, но прорвать вражескую оборону не смогло. Помочь Рубанову Костылев был не в силах. Его артиллерию привлекли для обеспечения прорыва.

В то время когда Костылев искал выход из создавшегося положения, его позвали к армейскому аппарату. Требовал начальник штаба. Он передал приказ командарма немедленно перейти в наступление перекатом через дивизию Рубанова и во что бы то ни стало прорвать оборону противника.

— Сложная ситуация, — проговорил Костылев, положив трубку.

— Действительно, не из легких, — услышал он голос и поднял голову. — Горновой… А я и не заметил, когда ты вошел. Кстати, как твой лыжный батальон?