Петр Лебеденко - Красный ветер

— Отлично сработано!

Однако смех его не был смехом довольного собой человека. В нем сквозила жестокость, неудовлетворенная жажда выплеснуть из себя накопившуюся злобу. И Бертье знал, что до тех пор, пока он этого не сделает, ему не успокоиться.

Расправившись со всадником, он сделал вираж, вывел машину напрямую и открыл огонь по хижинам, покрытым сухими пальмовыми листьями. Пламя полыхнуло сразу же, из хижин начали выбегать женщины и дети, падали, уползали подальше от огня, метались из стороны в сторону, не зная, где можно укрыться, где спастись…

А Бертье делал все новые и новые заходы, жег, истреблял и в самом себе видел дьявола, джина, вырвавшегося наконец на волю и теперь вершащего суд. И лишь когда не осталось ни одного патрона, он свечой взмыл вверх и лег на курс к своей базе…

Сейчас, вглядываясь в землю Испании, Бертье испытывал не только чувство восторга, но и гордость, возвышающую его в собственных глазах: выбор не случайно пал именно на него; именно ему, полковнику Бертье, было поручено подыскать летчиков и тайно переправлять их генералу Франко. Нелегкая, черт возьми, миссия, но Бертье хорошо помнил, о чем ему с глазу на глаз говорил генерал Франсуа де Тенардье: «Мир давно нуждается в очищении от скверны, друг мой, и оно, благодаря всевышнему, уже началось. Германия, Италия, Португалия, теперь Испания. Черед Франции еще не наступил, но мы стоим на пороге великих событий и великих потрясений. Скоро настанет день, когда с помощью своих друзей мы вышвырнем всю эту шайку заигрывающих с чернью так называемых народных вождей. И тем, кто честно выполнял свой долг перед историей в эти трудные дни, воздастся по заслугам».

Потом Франсуа де Тенардье как бы между прочим заметил: «Странно, что вы до сих пор носите звание полковника, а не генерала, друг мой. Но… В дальнейшем мы позаботимся, чтобы эта ошибка была исправлена…»

Да, полковник хорошо помнил тот доверительный разговор и при всем желании не мог не связывать его со своим будущим. Оно представлялось ему блестящим: завидная карьера, высокая должность в министерстве, награды, солидный счет в одном из банков Парижа… Ради этого стоит как следует поработать и даже подвергнуть себя риску. Кто не рискует, тот, говорят, всегда на мели.

…Он вдруг увидел, что Арно Шарвен, слегка накренив свой «девуатин», все дальше отходит влево. Бертье быстро взглянул на карту… нет, все правильно, он ведет машину строго по курсу на Уэску. А от нее до Сарагосы рукой подать. Шарвен ничего этого не видит?.. А Боньяр?..

Бертье оглянулся на Гильома. Тот вырвал свою машину вперед и тоже подворачивал влево, словно отрезая Бертье дорогу. «Кто-то из нас свихнулся, — выругался Бертье. — Или они, или я… Клянусь богом, я, кажется, переоценил их способности. А если точнее — переоценил их способности не я, а Эмиль, командир этих типов. „Первоклассные летчики, полковник. И я искренне опечалюсь, если им не суждено будет вернуться на землю нашей доброй Франции…“».

Эмиль, правда, сказал это таким тоном, что Бертье невольно тогда подумал: «Гнусный лицемер! Ты будешь несказанно рад, если их побьют там, как куропаток».

Между тем Шарвен уходил влево все дальше и дальше, а Боньяр все теснее прижимался к правому борту «девуатина» Бертье, рискуя столкнуться с ним или обрубить ему крыло. Он теперь снова приотстал и летел вровень с машиной Бертье, и они ясно видели друг друга, словно сидели рядом. Бертье смотрел на Боньяра со смешанным чувством удивления и поднимавшегося в нем раздражения, а Гильом невинно улыбался и, кажется, пожимал плечами: дьявол, мол, его знает, что там случилось с нашим Шарвеном, но не можем же мы уйти от него, бросив на произвол судьбы. Так что следуйте за ним, господин полковник, другого выхода у нас с вами нет…

Вначале, ничего особенного не подозревая, Бертье почувствовал едва коснувшуюся его тревогу, хотел отогнать ее от себя, но она почему-то не проходила. Он даже попытался было убедить себя, что в действиях Шарвена ничего предосудительного нет и не может быть: тот, наверное, решил, что Бертье сбился с курса, потерял ориентировку, и теперь он, Шарвен, сам взял на себя роль лидера перелета, хотя наверняка в этой ориентировке ни дьявола не смыслит…

Но когда Бертье снова взглянул на Боньяра и увидел, как тот повелительно, приказывающим жестом дал ему понять, чтобы он следовал за Шарвеном и не вздумал отвернуть в другую сторону, когда увидел, как угрожающе близко подлетел к его машине «девуатин» лейтенанта и как лейтенант выразительно на него смотрел, Бертье стало ясно, что они затеяли нечистую и опасную игру. Но какую?