Федор Залата: Он сделал все, что мог

Отметившись на проходной, он отправился в город. День был ясный, солнце заливало жаром и без того опаленную войной землю. Роман шагал медленно, делая вид, что ему-то и торопиться некуда, и это давало ему возможность наблюдать, нет ли за ним «хвоста».

И действительно, вроде пока что все обошлось благополучно. Около часу Роман просидел в кабачке, устроил дяде Жоре маленький скандальчик, обвинив его в том, что он просто спекулянт и хапуга, под видом шнапса продает вонючий, к тому же разбавленный самогон, — это для того, чтобы лучше запоминалось, что он был тут. Затем пошел к дому Дубова, но прежде чем войти во двор, решил убедиться, дома ли он. Вчера условились, что, если Роману потребуется срочно увидеться с Дубовым или Дубову с Романом, на окно будут выставлены две бутылки с левой стороны. Это сигнал — Дубов дома, и к нему можно заходить. Сегодня как раз и был тот крайний случай.

Бутылки стояли на своем месте. Что это? Знак, что Роману можно зайти, или Степан подает сигнал тревоги, хочет видеть Романа немедленно. Почему? Что-то случилось с Березиным? А может, и Степу уже «накрыли», все из него выбили, в гестапо не каждый выдерживает, и это уже просто приманка для связей Дубова?.. Поколебавшись, Роман решил все же зайти.

Тот полицай (такую морду нельзя было не запомнить: круглая, как арбуз, голова с по-ослиному торчащими бурыми ушами) стоял на том же месте у двери биржи и дымил сигаретой. Он наверняка тоже заметил Романа, но делал вид, будто не замечает, и это Романа еще больше насторожило. Но все же решил подойти к полицаю: если со Степаном что-то не так, морда наверняка в курсе. Расстегнул кобуру — голыми руками его не возьмешь — достал из кармана сигарету и беспечно направился к полицаю.

— Разрешите прикурить?

— Чаво? — встрепенулся полицай, будто сейчас только увидел Романа, — А, господин майор, здравия желаю.

— Прикурить разрешите? — Роман стрельнул глазами в лицо полицая. — Зажигалка моя что-то…

— Пожалуйста. С удовольствием, господин майор.

— Спасибо. Скажи, голубчик, твой коллега дома?

— Чаво-чаво?..

— Ну, полицейский Степан Дубов, у которого мы вчера были… Неохота напрасно подыматься.

— А, Степка?.. Так бы и сказали. Дык он намедни тута пробегал, а дома ли счас — не знаю. Да тут не трудно подняться, всего один этаж.

— Это я и без тебя знаю, что один этаж, да неохота попусту чапать. Но ладно, раз уж пришел — что ж делать. Благодарю, друг, за огонек.

— Не стоит, мы всегда рады услужить. Че, тоже охота опохмелиться?

— Так договаривались.

Похоже, что с Дубовым все в порядке. Ну а Фишер пусть потом проверяет: где сказал — там и был, а вот зачем был — это уже мы с Дубовым сговоримся, чтобы в один голос…

Степан Дубов был дома, дверь открыл на условный стук. Нет, с Иваном Егоровым (Мамочкиным — Березина Роман не стал называть) ничего не случилось, а бутылки он поставил, как было велено: раз дома — ставь на окно бутылки. Роман понял, что он не знает о новом явочном месте, не стал ему ничего говорить и попросил, чтобы он передал Ивану Егорову, что он, Роман, недели две будет в командировке и чтобы тот сюда больше никогда не приходил. И еще рассказал о разговоре с полицаем.

— Ну, сейчас притопает сюда, зараза. Как же: коли гость — подставляй горло, — сказал Дубов, — может, тоже что-то капнет.

— Ну, тогда поставь на стол бутылочку, чтоб на самом деле.

На этом они расстались.

Полицай был еще на посту, но на этот раз он сам окликнул Романа:

— Ну, дома Степка, господин майор?

— Дома, да он уже… — щелкнул Роман пальцем по горлу.

— Он у нас такой… Спит?

— Стоя храпит.

— Ничо, господин майор, мы его счас разбудим. И вы так, несолоно хлебавши?.. Извиняемся.

— Нет, у меня так номерок не проходит. Обещал — сделай. Разбуди, разбуди его, голубчик, там еще и для тебя кое-что осталось.

Возвратясь в лагерь, Роман заглянул к Фишеру, притворясь выпившим и веселым. Спросил, не нужен ли он господину шефу, а потом попросил разрешения отлучиться в деревню Шибаево.

— Нет, вы понимаете, господин майор, — говорил он развязно, заплетающимся языком, — эта девка, видать, возомнила, что я должен к ней бегать. Вы понимаете, что за народ эти бабы? Это у вас, немцев, совершенно правильно: кюхен, киндер, кирха, а они тут… Я ее… Виноват, мой шеф, простите, я, кажется, сегодня немножко перебрал. Но как вспомню — опять лагерь, эти фанатики, эти дураки… Нет, нет, но вы не подумайте, я готов, я всегда готов. Раз надо, значит, надо.