Федор Залата: Он сделал все, что мог

— В городе был. Посидел в кабачке «дяди Жоры», потом навестил одного знакомого, покалякали — вот и все мое развлечение, на этот раз, — доложил Роман. Если действительно за ним был «хвост» — пожалуйста, следите, он ничего не скрывает. Даже и знакомого своего назвал.

— Кто есть ваш знакомый?

— Наш человек, господин майор. Степан Дубов, полицай.

— Степан Дубов?.. Отшень карашо. Садитесь. Расвлекаться — карашо. — Фишер еще немного помолчал, все так же пристально глядя на Романа, и вдруг спросил: — Не кажется вам, Козорог, что мы с вами отшень много развлекался, и отшень плохо работаль?

— Простите, господин майор, опять не понял.

— Не поняль?.. У нас отшень много провалов, мы… как это, как это… не справляться с нашими задачами. Как вы думаль, потшему проваль?

По телу Романа пробежал озноб: что это значит?..

— Провалы?.. Мне об этом неизвестно, мой шеф.

И снова продолжительный, уже опять, как всегда пронзительный взгляд на Романа.

— Скажите, Козорог, вы когда-нибудь думаль о своем завтра?

«Довольно странный вопрос, — подумал Роман, — обычно такие дешевые вопросы задают при вербовке, но почему же сейчас его об этом спрашивать?»

— Пропащий тот человек, господин майор, который не думает о завтрашнем дне, — сказал он. — Я думаю о нем всегда. Думал о нем еще тогда, когда добровольно шел на службу в русскую освободительную армию. — И польстил: — Сейчас я в вашем распоряжении и, надеюсь, после вашей победы вы не забудете о моем завтрашнем дне.

Фишер не отводил глаза от Романа, такой взгляд не так-то легко было выдержать, но у Романа даже ресницы не дрогнули. Немцы всегда требуют, чтобы им смотрели прямо в глаза, и он не отводил глаз от глаз Фишера.

— У моего фатера… отца, работаль один русский… тот, который бежаль от большевистской революции, отшень умный тшеловек, — сказал Фишер. — Я от него училь русский. Он говориль… как это, как это… на бога надейся, но сам не будь плехо.

— Я надеюсь на вас, мой шеф, и на нашего фюрера.

— Если будем так работайт, — у вас не будет никакого завтра, Козорог. Командование отшень, отшень недовольно, и нам с вами… как это… как это… голова не сносить.

— Вы меня пугаете, мой шеф, я стараюсь… Что же еще я должен сделать, господин майор? — Роман встал, снова вытянулся в струнку, как бы желая этим подчеркнуть, что готов на любое дело. — Голову потерять во имя великого дела не страшно, господин майор, страшно не справиться с поставленной задачей. — Если бы Фишер знал, какой смысл он вложил в эти слова!

Фишер взмахом руки велел ему сесть и сказал, что надо коренным образом пересмотреть метод вербовки новых агентов, потому что «как это… как это… нас обманывают: дают согласие работайт на великий Германия и новый свободный Россия», а как только оказываются за линией фронта — предают, поэтому так много провалов.

— Что вы думаль, говориль честно. Это возможно?

— Мне в это трудно поверить, — сказал Роман. — На что, дураки, надеются? Помилуют, простят?.. Нет, там рассуждают просто: завербовался, дал подписку — предатель, изменник Родины, враг. Вы же знаете, там это у них так и называется «Смерш» — смерть шпионам. Сам видел, как одного такого перед строем расстреливали. Стоит, распустил сопли, орет: «Братцы, да я же сам к вам пришел, сам все рассказал. Да здравствует Советская власть! Да здравствует товарищ Сталин!» А ему: «Не блудословь, собака!» — И капут. Нет, там разговор короткий.

— Вас ист дас… — что то есть — блудословь?

— Ну, значит, не ври.

Фишер кивнул и начал излагать новый метод вербовки: прежде чем вербовать, надо твердо знать, готовы ли эти люди до конца вести борьбу за «новый Россия», что они непримиримые враги Советов.

— Да, но как же это узнать, господин майор? — спросил Роман. — Наврать можно все что угодно.

— И вы тоже враль?

— Я перешел по своим убеждениям. Меня никто даже не спрашивал, кто я, что я, когда я добровольно поступал на службу генерала Власова, я сам потом о себе все рассказал майору Вербицкому. Можете у него спросить, он подтвердит.

Фишер прервал Романа и сказал, что он все знает, а Роману поручается особо важное задание. Под видом военнопленного Роман снова будет отправлен в лагерь военнопленных, где он должен будет подыскать надежные кандидатуры для вербовки.

— Там, в лагере, один про один все знает. И мы должны все знать.

Роман был ошеломлен: всего ждал, только не этого. Опять в лагерь! Его будут ждать Березин, Ирина, а он будет выполнять «особое задание». Тем временем отсюда будут засылать в тыл Красной Армии шпионов-диверсантов, и Большая земля ничего не узнает о них. Пришлось напрячь все силы, чтобы ничем не выдать своего состояния.