Александр Авраменко - Ни шагу назад!

— Я комиссар госбезопасности Абакумов. Это вы, товарищ лётчик, полчаса назад таранили «До-217» над санитарной колонной?

— Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности, я.

— Звание, фамилия?

— Рядовой Столяров, товарищ комиссар госбезопасности.

— Штрафник? Раньше кем был?

— Исполняющий обязанности командира 622 ШАП капитан Столяров. Был расстрелян согласно приказа Љ 227, за отказ казнить несуществующих трусов.

И чуть тише добавил:

— У меня в полку, товарищ комиссар государственной безопасности, трусов не было!

— Погоди, капитан. Как, расстрелян?!

Владимир молча потянул с головы шлем, длинный шрам шёл вдоль виска, прикрытый прядью седых волос.

— Пуля только контузила. Когда хоронить стали — очнулся…

Абакумов покрутил головой, словно ему нечем дышать.

— Командира полка сюда.

Кто-то из механиков брякнул:

— Здесь комиссар части…

Но тот словно не замечал тянущегося изо всех сил политрука. Несколько минут прошло в молчании, но вот, наконец, появился запыхавшийся от бега командир.

— Товарищ майор, как воюет этот лётчик? Отвечайте честно, без утайки.

— Отлично дерётся, товарищ комиссар государственной безопасности! Мне бы таких пилотов побольше, так я бы немцам такое устроил!

Но Абакумов уже услышал интересующее его и вновь обратился к Столярову.

— Сколько пробыли в штрафниках?

— Три недели, товарищ комиссар государственной безопасности.

— Сколько осталось?

— Не знаю, товарищ комиссар государственной безопасности. До искупления, как говорится.

— Считайте, что искупили. Майор, приказываю, первое — немедленно восстановить капитана в звании, второе — выписать ему все необходимые документы, я забираю его с собой.

Гельман решил вмешаться:

— Я, как политотдел части, решительно возражаю против вашего решения и обжалую его в политотделе армии!

Комиссар молча развернулся и смерил его взглядом снизу до верху, затем вновь, словно перед ним пустое место, повернулся к майору.

— В чём дело, командир полка? Что у вас в части за дисциплина?! Почему какой-то младший лейтенант позволяет вмешиваться в дела командира части?! Оспаривает решения старшего по званию и должности?!! Под арест его, немедленно!

— Но… Он же комиссар части?

— Товарищ Сталин принял мудрое решение — ликвидировать статус комиссара и ввести в войсковых частях и подразделениях то, что давно было положено — статус единоначалия. [26]Вам ясно, товарищ майор? Я ещё разберусь с вами, что тут у вас за бездельники шатаются на лётном пайке! Страна от себя последний кусок отрывает, а тут всякие сладко жрут и много срут! Летает?!

— Никак нет, товарищ комиссар государственной безопасности!

— Разжаловать, и под арест на семь суток! Потом — на тот берег. И пускай воюет. Я — проконтролирую лично!..

Владимир слушал и не верил своим ушам. А ведь Незнакомый не соврал, точно его забирают отсюда. Куда то теперь дорога ляжет…

…Ждать нам недолго пришлось. Только не немцы первыми появились, а наши. Точнее — наша… Та самая, военврач. Вся гимнастёрка в крови, идёт, ничего не видит. Как в песне поётся: «голова повязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой земле»… Как она столько прошла — ума не приложу, это с двумя то дырками, да ещё контузией. Ведь под них расстрелянные немцы нарядились. Раненых добили, да в балку, ветками завалили. А её не до конца. Пуля прошла через глаз и вышло в висок, да в плечо и руку ещё две попало. Одна навылет, а вторая косточки покрошила и мускулы порвала. Так что ключица — вдребезги. Только чудо спасло. Да ещё то, что спешили фашисты, не успели худшего сделать, того, что я в сорок первом насмотрелся. Они ведь и над мёртвыми любят изгаляться. Сколько мы насмотрелись — уж и не упомню. И с выколотыми глазами, и со звёздами вырезанными, и с кожей снятой… Правда, отдать хочу должное им, зверствовали в основном не сами немцы, а их прихлебатели: латыши, эстонцы, украинцы западные. Ну и прочее отребье европейское. Раз взяли одного, немцем прикидывался, а в ранце — уши отрезанные и аккуратно так на верёвочку нанизаны. С серьгами, без украшений… Всякие разные. Высушенные. А что ещё не завялилось — засолено и в тряпочку завёрнуто. Потом, сволочь, раскололся, когда на расстрел повели. Из поляков — добровольцев. Ну, с таким дерьмом ясное дело, церемониться не стали — вывели на дорогу, раздели, водичкой облили. Пускай указателем работает дорожным. Благо дело было в январе, когда морозы за тридцать ударили…