Генрих Эрлих: Адский штрафбат

Все кивнули, молча соглашаясь с ним. Один Брейтгаупт напряженно думал, он искал подходящую к случаю народную мудрость. Но не нашел. Впрочем, сказанное само по себе было квинтэссенцией народного опыта. Так что Брейтгаупт тоже кивнул.

— Ну, я пойду, — сказал фельдфебель. — Удачи вам, солдаты. Надеюсь, сегодня больше ничего не случится.

Случилось. Юрген как в воду глядел. Двадцать второго июня поутру русские начали наступление по всему Центральному фронту. Юрген с товарищами каждый день ждали приказа о немедленной отправке на фронт. Где ими, как было уже не раз, заткнут какую-нибудь прореху. А они, как водится, встанут грудью и сложат головы.

Но приказа все не было. Дыр на фронте было так много, что у командования глаза разбегались, куда направить ударно-испытательный 570-й батальон. А русские продолжали наступать с неподдающейся пониманию скоростью. То есть точно с той же, с какой мы наступали в сорок первом. Но по общему признанию, вермахт стал на голову сильнее по сравнению с сорок первым. Набрались опыта настоящей войны, получили новое вооружение, не чета прежнему. Танки у нас теперь не хуже русских и автоматов много, в их батальоне — у каждого второго.

Почему русские так быстро идут вперед, не понимал даже Юрген. Как и летом сорок первого, он напряженно вслушивался во фронтовые сводки, передаваемые по радио. Как и тогда, часто звучало слово «котел». Только теперь в котлах варились не русские, а немецкие части. А еще он выхватывал из сводки названия населенных пунктов, которые были оставлены после кровопролитного сражения и в порядке спрямления линии фронта. Выхватывал и тут же находил на карте, которую теперь носил постоянно с собой. Орша, под которой они стояли на переформировании прошлой осенью, в глубоком тылу, Могилев, недоброй памяти Витебск, Минск, Барановичи. До Бреста оставалось рукой подать, два часа на танке.

Судя по всему, командование решило, что их незачем посылать на фронт. Фронт сам придет к ним. Навалится одной большой дырой. Им зачитали приказ фюрера. Ключ к Варшаве, форпост на Буге, ни шагу назад, любой ценой и все такое прочее. Им предстояли горячие денечки.

Они стали готовиться к обороне. Последний год они только тем и занимались, что готовились к обороне, отрабатывали командные действия, крепили выносливость и дисциплину и затем проявляли это на поле битвы. На поле, в этом была суть. Они сами строили укрепления, отрывали траншеи, оборудовали огневые точки и накатывали многометровые перекрытия блиндажей. Они закапывались глубоко в землю, но воевали в одной плоскости, на поверхности земли. Противник мог появиться сверху, но только в виде самолетов. Снизу он не мог появиться вообще, там была земная твердь. Мало того, что они сражались в одной плоскости, они еще располагались в линию. Эта линия могла перемещаться вперед при их атаке. Она могла прогибаться под напором противника. Если линия становилась слишком извилистой, со множеством петель, они отходили назад, на заранее подготовленные позиции, восстанавливая прямую линию. Это была понятная, «прямолинейная» тактика. Понятная потому, что каждый четко знал, что ему надлежит делать в той или иной ситуации. Собственно, ничего не надо было понимать, не надо было думать, надо было лишь выполнять приказы командиров. Командиры были всегда рядом, в той же линии, в неразрывной цепочке бойцов.

Они никогда не оборонялись в крепости. Они никогда не воевали на нескольких уровнях, когда вражеский солдат мог появиться и сверху, и снизу. Они могли лишь догадываться, что им, возможно, придется отбиваться в одиночку или вместе с несколькими товарищами от наседающих со всех сторон противников, не зная, что происходит вокруг. И самим принимать решение, как им поступать в этой ситуации.

Им пришлось спешно переучиваться. Готовить себя к новой тактике боя. Отрабатывать командные действия. Крепить выносливость, чтобы сражаться сутки напролет. Последняя тренировка продолжалась тридцать шесть часов подряд. В самое темное время суток они форсировали водную преграду. Юрген наконец узнал, как называется эта речушка — Мухавец. Они переплывали ее туда-сюда, и раз, и два, и три. Кто не умел плавать, научился. За это время можно было переплыть Буг. Но капитан Россель отклонил это предложение Юргена. Буг в глазах солдат должен быть непреодолимой преградой, так сказал капитан Россель. Юрген не спорил. Он понимал, зачем нужны эти бесконечные заплывы посреди ночи. Для выработки выносливости. Будь они на нормальном полигоне, маршировали бы всю ночь с полной выкладкой.