Генрих Эрлих - Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов

— Здесь в округе нет другого госпиталя, — сказал Юрген.

— Ему не нужен госпиталь, ему нужно кладбище. Здесь вся округа — одно большое кладбище. Несите его туда, — сказал старичок, сникая, — мы уже устали выносить умерших.

Юрген перевел взгляд на лейтенанта Ферстера. Тот был мертв. Они оставили его тело там, несмотря на протесты, у них не было времени хоронить его, а бросить его как вышедшую из употребления вещь на груду других мертвых тел они не могли, ведь он был их товарищем.

В помещении, где лежали раненые, горели карбидные лампы, но другие помещения и коридоры были погружены в темноту, лишь тускло мерцали потолки.

— Потолки покрашены специальной люминесцентной краской, — пояснил Штульдреер, — на случай отключения электричества. Они светятся в темноте. Они долго светятся. Но электричества здесь нет еще дольше. И нет горючего для автономного генератора.

— Ваши здесь? — спросил Юрген.

— Нет, они ходят в бункер, это намного дальше, но там лучше и безопаснее: там туалеты, свет, вентиляция, зенитки на крыше, много зениток. Только выходить надо загодя, чтобы занять места для ночлега.

У выхода сидели трое мужчин в эсэсовской форме с поблескивающими офицерскими погонами. Юрген не придал их форме никакого значения, за последние дни он кого только не видел в эсэсовской форме, — в нее обряжали и новобранцев, и фольксштурм, и девушек-доброволок. Складывалось впечатление, что Берлин обороняли почти одни эсэсовцы. Что не вызывало сомнений, так это их ранения, так сидеть, сторожко устроив свои тела, могли только раненые. И еще они были крепко пьяны, на импровизированном столике между ними стояли кружки и две бутылки шнапса, почти пустые. Роль столика выполняли два заколоченных ящика с взрывчаткой.

— Придут русские, все взорвем к чертовой матери, — сказал мужчина с забинтованной ногой, перехватив взгляд Юргена.

— Кишка тонка, — сказал Юрген.

— Придержи язык, вошь армейская. Все беды рейха от вас, Вермахта, все вы в душе трусы, дезертиры и предатели.

Юрген, конечно, нарочно спровоцировал этого пьяного эсэсовца, чтобы иметь моральный повод сцепиться с ним и отобрать взрывчатку. Но тот перегнул палку с ответом. Кровь бросилась в голову Юргену, и он применил запрещенный прием — врезал сапогом по перебинтованной ноге мужчины. Тот вскрикнул от боли и мгновенно отключился. «Может быть, так даже лучше. Для него лучше и для всех», — успокоил совесть Юрген. Товарищи побитого эсэсовца потянулись к пистолетам, но быстро оставили свое намерение под строгими взглядами Красавчика и Брейтгаупта. Красавчик наклонился, взял початую бутылку шнапса, сделал глоток, протянул бутылку Юргену, поднял ящик с взрывчаткой и легко закинул его на спину.

— Это ты правильно придумал, — сказал он Юргену, — взрывчатка лишней не бывает.

Юрген послал Штульдреера и двух солдат пройтись по помещениям, собрать все оружие, а главное — патроны и гранаты. Они им были нужнее. Те вернулись с целым арсеналом. За их спинами разгорался спор: что лучше — иметь оружие или не иметь, когда сюда ворвутся русские. Судя по отточенности формулировок, спор велся не впервые. «Не иметь», — высказал свое мнение Юрген, про себя высказал, его бы все равно никто не послушал.

Они шли по пустынной улице, держась в густой тени от стоявших домов. В одном месте им пришлось обойти кучу битого кирпича и мусора — стена дома была обрушена попаданием бомбы или тяжелого снаряда.

— Тут, за углом, мой дом, — сказал Штульдреер, заметно нервничая, — я только посмотрю, одним глазком.

Он пошел вперед, ускоряясь с каждым шагом, на перекресток он уже выбежал тяжело, по-стариковски переставляя ноги. И вдруг изогнулся дугой, забросив руки назад, и рухнул на землю. Юрген не расслышал акцентированного звука выстрела в общем фоне спорадической стрельбы, который после грохота дневного боя воспринимался как тишина, поэтому в первый момент подумал, что старик увидел что-то страшное, свой разрушенный дом или тело любимого человека, и его сердце не выдержало. Но это была пуля, усталая, заблудившаяся в незнакомых улицах пуля, нашедшая жертву себе по силам. Она пробила маленькую аккуратную дырочку в кителе Штульдреера, на спине, над самым брючным ремнем, и воткнулась в позвоночник, даже крови не было.

Юрген обнаружил это чуть позднее, когда они отволокли старика с открытого пространства. Он знал, где искать, ему уже приходилось видеть раненых с такими же тряпичными ногами. Верхняя половина тела казалась вдвойне живой, руки безостановочно шевелились, взор наполнился высшей мудростью, язык без умолку повторял: «Ну как же так, ну как же так…»