Лев Славин - Арденнские страсти

– Это какой род войск?

– Разведка.

– Разведка? – Глаза Вулворта заблестели.

Конвей улыбнулся.

– Вы уже чего-то себе навоображали. Работа у нас тихая – по связи с партизанами.

– Значит, надо проникать к ним в горы?

– Ну вот еще! Мы устроились удобнее. Время от времени они сами спускаются с гор и докладывают, как там, у немцев. Давно уже не были, потому что ничего не происходит. Так хотите?

Вулворт замялся.

– Знаете, я ведь танкист, – сказал он смущенно.

– Ну так что? Я сам артиллерист, – сказал Конвей, зевнув, и опустился на подушку.

Вулворт подумал, что Конвей потерял к нему интерес, потому что считает его мальчишкой, маменькиным сынком. Он покраснел от стыда и решил исправить впечатление.

– А как у вас тут насчет баб? – сказал он деланно хамским голосом. – Я слышал, что голландочки слабы на передок.

Он попытался придать своему юному лицу игривое выражение, какое подмечал у взрослых мужчин, когда они вели вольные разговоры о женщинах. И подмигнул при этом своим детски чистым голубым глазом.

Конвей приподнялся на одном локте и внимательно посмотрел на Вулворта. Потом захохотал. Он ничего не говорил, он только смеялся. Вулворт пролепетал что-то невнятное. Наконец Конвей сказал:

– Я отдал бы десять лет жизни, чтобы уметь так очаровательно краснеть, как вы, Вулворт.

Вулворт надулся и спросил:

– А до Бастони тут далеко?

– Да тут все, в общем, близко. А что?

– В штабе у вас сказали: ищите вашу дивизию в районе Бастони. Кроме того, там у меня родственник полковник Чарлз Вулворт.

– Что ж, – сказал Конвей, снова зевнув, – подавайтесь в Бастонь. Завтра туда перебазируется Сто первая воздушно-десантная дивизия. Пристройтесь к ней.

Он опустился на подушку, заложил руки за голову

и сказал:

– А мне и здесь хорошо. Так воевать я согласен

хоть всю жизнь…

Ствол стопятидесятимиллиметровки смахивает на хобот слона, когда он вздымает его, чтобы протрубить боевой клич. «Однако, – подумал капитан Франц Штольберг, – эта пушечка, хватающая на двадцать два километра, выглядит здесь весьма мирно, почти музейно». Сходство со слоном усиливалось благодаря серому чехлу, которым, как перчаткой, был обтянут ствол гаубицы. Но это же окончательно лишало ее воинственности.

Вокруг орудия на дощатом круглом обводе валялись несколько парней, не иначе как орудийная прислуга. Двое, по пояс голые, нежились в лучах горного солнца.

Горячие лучи и крахмально блистающий снег с морозными блестками – этот коктейль восхитил капитана Штольберга. Он только что прибыл с Восточного фронта, из слякоти польских проселков. В шинах его автоколонны был еще варшавский воздух. А кроме того, он любил сшибать противоположности. Это напоминало ему его самого: седоват, а лицо нестарое.

Он окликнул одного из солдат. Тот вскочил, щелкнул каблуками, прижал локти к бедрам. Капитан спросил дорогу к коменданту, Потом кивнул в сторону орудия:

– Исправна?

– Кто? Спящая красавица? Капитан засмеялся:

– Когда ж она проснется? Солдат махнул рукой:

– Весной, должно быть.

Он вгляделся в погоны капитана: по голубой их оторочке увидел, что невелика птичка – всего-то транспортная служба. Он усмехнулся глупо и дерзко, буркнул: «Sieg heil!» [4]– повернулся налево кругом и пошел по обводу.

Капитан зашагал далее, энергично махая руками, посвистывая, вертя головой по сторонам. Его длинное суставчатое тело трещало на ходу, как ящик с бильярдными шарами. Он с удовольствием озирался. После бесконечных тревожных славянских просторов арденнские вершины, нависавшие над городом, действовали на него успокоительно, как стены дома.

С комендантом он разговорился. Пожилой офицер, слишком старый для своего чина, слушал его хмуро.

– Нет, обер-лейтенант, я не из Берлина, – говорил Штольберг, усевшись без приглашения в потертое, но удобное кожаное кресло, явно извлеченное из какого-то частного дома. – Конечно, я очень хорошо знаю Берлин. Я там учился и подолгу живал. А сам я из Штраусберга. Не слыхали? Небольшой городок. Мы соседи Берлина. Всего тридцать километров. Город страуса. У него и в гербе страус. Красивый городок, старинный, на озере. У нас там был собственный рыбный садок…

Комендант был вынужден перебить его, потому что Штольберг говорил не останавливаясь: намолчался он, что ли, там, в унылых восточных равнинах? А у коменданта дел невпроворот: шутка ли – навалилась из-под Кельна вся мантейфельская громада, 5-я танковая армия. Обер-лейтенанту удалось мельком увидеть самого генерала Гассо Эккарда фон Мантейфеля. Генерал вышел из автомобиля на площади и зашел за стену дома, вероятно по нужде, тощий, с длинным печальным лицом, похожий на задумавшегося пастора.