Владимир Брагин - Застава в огне

От наплыва чувств Аскеров приобнял лейтенанта за плечи, на что тот отозвался болезненным стоном. Пытаясь добраться до мешков, которые каким-то чудом заметил сверху, Владимир упал с большой высоты и едва не сломал ключицу.

Мансур испуганно отвел от него руки.

— Извини. Больно? Ничего не сломал?

Командир так забеспокоился, проявил настолько трогательную заботу о везучем лейтенанте, что довел того до полного смущения.

— Честно говоря, я ничего особенного не делал, — забормотал Ратников, — свалился просто на эти мешки. Можно сказать, случайно.

Тут уже и Клейменову его скромность показалась чрезмерной.

— Ты на сто миллионов долларов свалился, лейтенант, — сказал он. — Вот к чему привела такая случайность.

Владимир улыбнулся, приняв слова капитана за шутку. Он попытался выяснить, сколько на самом деле может стоить обнаруженный наркотик. Оба капитана только удивлялись его наивности.

— Сказано же тебе, сто миллионов. Не здесь, конечно, в Европе. Причем это минимальная цифра. Выручка может оказаться и больше.

Только теперь Ратников по-настоящему осознал масштабы своей находки. От услышанных цифр ему даже стало немного не по себе.

— Сто лимонов. — Он покачал головой. — Да, такого больше не будет. Как раз сегодня я собирался позвонить домой, маме…

— Вот маме пока ни слова, — предупредил Мансур. — И вообще, за пределами заставы никто не должен знать о твоей потрясающей находке. Помимо всего прочего это в целях твоей безопасности. Ты автоматически стал врагом многих преступников.

Заместитель начальника заставы Клейменов, заметив разочарование Владимира, добавил:

— Обидно, но придется потерпеть. В интересах дела, из оперативных соображений.

— Есть — потерпеть. Разрешите идти?

— Иди, отдыхай.

После ухода Ратникова Константин Васильевич сказал:

— Дурачкам везет. Или ты правда думаешь, его Аллах любит?

— Его прежде всего любит Терминус — бог границы и всех пограничников.

Клейменов промолчал. Он не настолько хорошо был знаком с римской мифологией.

В первую очередь предстояло заняться обсуждением деталей предстоящей операции, и оба капитана склонились над картой района.

— Теперь мне ясно, почему Хаким предлагал тебе сто тысяч. Они думали, что мы взяли сразу всю тонну.

— Наверное, — согласился Мансур и спросил: — Твоя Катерина уже уехала?

— Нет еще. А что?

— Разве ей не дали работу в городке?

— Обещали с той недели. А какая проблема?

Клейменов с явным недовольством реагировал на вопросы командира, относящиеся к его жене. Мансуру подобная настороженность заместителя была непонятна.

— Что ты так напрягся? — удивился он. — Я к тому клоню, чтобы она в поселке не сболтнула лишнее про героин.

— За это будь спокоен. Я ее строго-настрого предупредил, и не раз. Вообще на заставе все уже знают, что нужно помалкивать. Я всем говорил, кроме Мюллера. Он раньше уехал.

— Ну, за него можно быть спокойным. Гансыч и без предупреждения лишнего не скажет. — Мансур посмотрел на карту. — Сколько сейчас наших в ущелье?

— Трое бойцов с Белкиным. Они спустились туда с верхней тропы, так же, как Ратников. По ущелью же идти нельзя, там мины еще остались.

— Трое, значит. Маловато. Возьмешь еще пятерых — понадежней, два пулемета, два «шмеля», боезапас, паек на двое суток на девятерых.

— Мне самому идти?

— Да, придется тебе лично там быть. Добирайтесь скрытно — тоже спуститесь сверху. Займете оборону и будете сидеть столько, сколько нужно. Сам понимаешь, тянуть не стану. Постараюсь провернуть это дело побыстрей.

— Вывозить героин мы будем?

— Вот этот вопрос меня больше всего мучает. Если «духи» знают — вывозить очень опасно. Так подставим людей под удар, что подумать страшно.

— Тогда, может, не имеет смысла вообще огород городить. Уничтожим его на месте — и вся любовь.

— Ну да, это тоже вариант. И все же я не хотел бы торопиться с окончательным решением. Надо немного покумекать. Я решу сегодня — до отбоя.

— Есть идеи?

— Что-то вертится в голове, только боюсь говорить раньше времени. Нужно еще подумать. Главное, чтобы «духи» не знали о героине. Это сейчас половина успеха.

Клейменову скрытность командира не понравилась. Обычно они все вопросы обсуждали вместе и зачастую приглашали других офицеров. Мансур называл многолюдные обсуждения «метод мозговой атаки». Тогда среди множества разноречивых мнений постепенно вырабатывалось оптимальное решение. А сейчас серьезную вещь обдумывает в одиночку. Что это за мания величия! Или считает других глупей себя?