Сергей Калашников - Самый длинный век

Ага! Разогнался! Не так-то просто перетерзать камнем веточку. Тут бы стальное лезвие… а лучше – пилочку… по металлу. То есть, чтобы с мелким зубчиком. Натрудившись до пота, я добился того, что лозина потеряла жесткость в отбитом моими усилиями месте, и повисла. Но отрываться не пожелала, как ни дёргал, как ни крутил.

И тут – шорох справа, и направленный на меня взгляд зверя, явно не травоядного. Вытянутая морда, полоски. Барсук, что ли? И ведь размером это животное ничуть мне не уступает. Впечатление такое, будто эта скотина никак не решится, нападать, или нет. Вот тут-то и взыграла во мне сила молодецкая – прут оказался, наконец, оторван, а потом я сделал три шага навстречу "посетителю". Удар у меня, как Вы догадываетесь, поставлен прекрасно. Хоть локтевой, хоть кистевой, хоть плечевой. Я ведь этим занимаюсь целые дни напролёт. Свежеотломанный прут свистнул и ударил барсука по голове – я и сам не ожидал от себя подобной резкости.

Мой противник завизжал от боли и исчез в кустах.

– Молодец! Хороший охотник, – оказывается, папа находится рядом со мной и держит в руке копьё. – Молодой зверь хотел поиграть, но ты дал ему понять, что человека следует боятся.

Больше он ничего не добавил, а помог мне нарезать лозы – острая кромка наконечника его копья прекрасно перепиливала прутья, которые я натягивал. На обратном же пути, видимо, внутренне поколебавшись, сказал:

– Когда в другой раз тебе понадобится что-то в зарослях, позови с собой меня или маму. Мы тебе поможем.

Наивный юноша! Будто я не понял, что он боится за меня. Но всеми силами старается говорить так, чтобы не унизить, не выставить маленьким и беспомощным, не посеять страха в юном сознании подрастающего сына. Ох и мало знают наши историки о психологии древних людей! Да ведь обычно детёныша, вляпавшегося в опасную ситуацию, как минимум отругают, а то и отшлёпают. А тут – совсем иной подход к воспитанию.

***

Папа взял меня на рыбалку. Разбудил затемно, когда мама ещё спала. Так я и насосался молока – она не то, чтобы ничего не почувствовала – вряд ли это возможно, но продолжала дремать, лишь повернувшись так, чтобы нам обоим стало удобно. Мужчины же вовсе не завтракали, а сразу принялись одеваться при свете горящего в землянке костра. На мои руки и ноги натянули волосатые трубы, видимо части шкуры, снятые с конечностей животных. Подвязали их ремешками, чтобы не спадали. Ноги обернули шкурками, да ещё и самого нарядили в подобие пончо из небритой шкурки. Потом наша команда при свете луны спустилась под уклон и пробралась к речке, преодолев, пусть и по тропинке, довольно густые заросли. "Пожалуй, тканая одежда не защитила бы от этих ветвей", – рассудил я, когда мы добрались до стоящей на берегу большой долблёнки.

Вот её большие мужики и столкнули на воду, посадили туда меня, подождали, когда папа заберётся в чёлн, и оттолкнули. А сами вернулись домой.

Плыли мы недолго. Ещё не начало внятно светать, как нос нашей пироги ткнулся в берег. Задача моя оказалась несложной: выбраться на сушу, прихватив с собой привязанный к носу конец, и не давать нашему судну уплыть, пока папа работает. Должен признаться, что подобная деятельность потребовала от меня полной концентрации сил, как физических, так и умственных. Дело в том, что в местах высадок привязать судёнышко было решительно не к чему, а чёлн – штука массивная, инертная, неохотно поддающаяся усилию столь хилого создания, как двухлетний малыш. А работа, которой занимался мой папенька была не так уж проста – на низменных берегах напротив друг друга он вколотил в землю два кола, между которых натянул верёвку поперёк русла.

Вот к ней и крепилась сеть, опять же, пока я удерживал лодку за всё ту же верёвку, отец и привязывал к ней снасть, постепенно отпуская вместе с прикреплёнными к нижней кромке камнями. Почему не использовались поплавки? А откуда мне знать? Тут вообще, на мой взгляд, напутано чего-то лишнего. Но я в этом древнем мире уже насмотрелся много разного неожиданного, отчего не стал торопиться с выводами, а просто ждал продолжения.

Мы пристали к берегу уже когда совсем рассвело. Как раз к песчаной косе, рядом с одним из концов натянутой верёвки, погруженной в воду буквально в нескольких метрах от кромки влажного песка. На этот раз колышек для привязывания пироги был захлёстан в землю, и я оказался свободен. Хи-хи. На несколько секунд – как раз успел отлить. А потом мне пришлось держать или тянуть – папа ставил небольшой тент. Небольшой – потому что из шкур – они, заразы такие, весьма тяжелы. Потом из привезённых опять же с собой дров разожгли костёр и устроили над ним на камушках горшок – пора варить завтрак.