Карел Рихтер: Совсем другое небо (сборник)

— Пан полковник, — заговорил надпоручик Ярош. — Я прошу оборону Соколова доверить моей роте.

По лицу Свободы пробежала улыбка.

— А я как раз и хотел тебя туда послать. Первая рота всегда получала самые трудные задания. Я рад, что ты сам его просишь, Отакар. Тогда все ясно. Третья рота!..

Янко отозвался:

— Здесь! — и прошептал Галузе: — Записывай!

Совещание у командира закончилось. Зал сразу же наполнился гулом голосов. Офицеры надевали полушубки и шинели. Надпоручик Ломский, с полоской черных усиков под носом, поочередно обнял командиров рот Яроша, Кудлича и Янко. Галуза скромно стоял позади. Янко сказал ему:

— Пулеметы мы распределим по одному на каждый взвод, а ты останешься при мне. Будешь командовать резервом роты.

Надпоручик Янко взял его с собой на совещание у командира, но Галуза чувствовал себя среди офицеров стесненно.

Они вышли на улицу. Была уже ночь. Чувствовалось, что температура опять упала ниже нуля. Фронт на юге затих. Лишь порой в небо бесшумно взлетали осветительные ракеты, загораясь, как звезды. Галуза услышал, как надпоручик Кудлич сказал Ярошу:

— Послушай, Ота, ну зачем ты все это мне даешь?

— Оставь у себя. Так будет верней. Там еще письмо есть, для мамы. Ежели что, так ты передай…

— Ты что это придумал?..

— Да так, ничего… — засмеялся Ярош и потом добавил: — Мне она сегодня снилась. Ругала меня, что я всюду лезу… Мы играли в футбол или еще во что-то. А мать говорит: вот сломаешь себе ногу, так домой с ревом не ходи… Надо же — такой сон!

Голоса удалились в темноту. До Галузы донеслось еще громкое «Но послушай!» Кудлича.

— Галуза! — вдруг раздался рядом голос Ломского. — Так вы держитесь там, в своем Миргороде! — Они крепко пожали друг другу руки.

А Галуза сразу представил себе ротную канцелярию в бузулукских казармах. Командирам пулеметных взводов представляли нового командира роты. Надпоручик Ломский. Пехота. Раздавались недовольные голоса:

— Теперь, когда нам на фронт ехать, нам прислали дармоеда. Что он может знать о пулеметах!

Вошел стройный блондин атлетического сложения. Один из командиров взводов рявкнул:

— Смирно!

— Вольно, вольно, — махнул рукой надпоручик. Он чувствовал себя несколько скованно и не знал, куда девать руки. — Садитесь. Есть на что сесть?

Они сели, с любопытством ожидая, как он им представится. Он прокашлялся.

— Как вы знаете, я назначен командиром вашей роты. Для меня это нелегко… В отличие от вас… Вы тут все старые пулеметчики… и мне придется у вас учиться… потому что… вы в этом пока что лучше разбираетесь, чем я.

Галуза тогда впервые видел офицера, который не побоялся сказать в глаза подчиненным, что он знает меньше их. Галуза долго размышлял, откуда это взялось. Оттого ли только, что Ломский был сердечный, веселый, скромный юноша, или еще и оттого, что вообще в батальоне офицеры уже немного другие, чем были раньше? Впрочем, как и он сам — только что назначенный ротмистр Иржи Галуза. Он сдал экзамен на «отлично» и вполне мог бы быть офицером, если бы в лондонском министерстве не уперлись, что у каждого офицера должен быть аттестат зрелости. А откуда у него такой аттестат? Дома на учебу не было ни времени, ни денег. Ладно, и так хорошо. Ротмистр — это тоже чин.

— Будем держаться, пан надпоручик!

— Почему так официально обращаешься, Юра? Неужели мы и здесь будем на «вы»?

— Я вам тыкать не могу, пан надпоручик.

— Почему? Не признаешь меня пулеметчиком?

— Нет, что вы… вовсе нет… Просто я вас очень уважаю.

На рассвете, когда все краски еще сливались в один серый цвет, через окопы третьей роты возвращалась измотанная разведгруппа. Их было десять человек. Все в изодранных и грязных маскхалатах. Одного они поддерживали под руки, раненый сильно припадал на окровавленную ногу. Другого несли на носилках, сделанных из застегнутой шинели, сквозь рукава которой были просунуты палки.

Галуза столкнулся с разведчиками на дороге за штабом — он как раз проверял посты.

— Что с ним? — спросил он у паренька с длинным запекшимся шрамом через все лицо, кивком показав на носилки.

— Ему теперь хорошо, — горько выдохнул боец и откинул капюшон маскхалата на спину. — Он уже мертв. Пуля попала ему в живот.

Разведчики направлялись в штаб батальона, переехавший в большое кирпичное здание в совхозе «Репяховка». Галуза прошел с ними часть дороги лесом. Парни хмурились, им было не до разговоров. Только тот, со шрамом через все лицо, оказался разговорчивее других. Он рассказал Галузе следующее.