Игорь Афанасьев - Сапёр, который ошибся

Вертолётчики заметили догорающий труп, и подошли поближе. Спросили меня, о том, кто это, и я им рассказал историю этого бачи. Одежда на нём сгорела, кожа местами потрескалась, но тело сохранило форму хрупкого подростка.

Вертолётчики были поражены, но старались не показывать вида и даже шутили. — Ну что, он так до сих пор ничего не сказал?

И тут случилось нечто невероятное!

Подошёл невзрачный, зачуханый боец, это был Славик Цветков из рем. роты, родом из Питера. На голенях догорающего трупа были положены два танковых «пальца» (которыми скрепляют траки), и на них стояло прямоугольное ведро воды, и грелось.

Почему-то раньше этого ведра мы не заметили. Славик потрогал воду, удовлетворённо кивнул головой, взял ведро, «пальцы» и пошёл в сторону своей палатки. Видно, таким образом, он просто решил согреть воды.

Вертолётчики были поражены до глубины души той степенью цинизма, до которой люди опускаются на войне. Что-то эмоционально выговаривали мне, но т. к. я смотрел на них, неразделяющим их воодушевленное негодование, взглядом, они осеклись на полу слове, и продолжили разговор, только после того, как я отошёл.

Да, действительно многое по другому видится хронически усталому, постоянно перенапряженному бойцу на острие атаки. Усталость притупляет эмоции, спад напряжения после боя уже даёт эффект успокоения. Так же реагируют все вокруг, распускать нюни категорически запрещено, утешать никто не будет. Даже стонущему раненому могут дать по морде, чтобы заткнулся и не рвал душу другим.

Потом пошёл к подбитой БМРке, она была похожа на муху с оторванными лапками, с чёрным от разрывов днищем. Кто-то разглядел даже трещинку. Колоссальная живучесть механизма после такой разрушительной обработки взрывами. Стоит только поменять балансиры, надеть катки, вставить новые траки в гусеницы, и она снова готова к бою.

При этом у БМРки есть боевое вооружение — крупнокалиберный пулемёт, размещённый в круглой башне. С этим пулемётом у меня потом произошла такая история. Однажды мы гоняли духов в Старом Газни, т. е. прочёсывали жилой район. И когда возвращались вечером, я сидел на командирском месте, верхом на броне, спустив ноги в люк. Уже почти на выезде из Газни, вдруг на плоскую крышу дувала выскочил бача лет 12–14 с карабином в руках.

Следующее происходило почти одновременно. Бача стал поднимать ствол карабина в мою сторону, снизу вверх, а я в тоже время, разогнулся и стал падать внутрь люка БМРки. Первый выстрел прогремел, когда провалился почти по грудь за крышку люка. Пуля со звоном ударила в башню и отрекошетила в сторону.

Бачу толкало отдачей от карабина, но он смело стоял и продолжал стрельбу. Меня это страшно разозлило, я просто пришёл в бешенство. Вскочил на место пулемётчика, развернул башню в сторону бачи, навёл на него пулемёт и стал стрелять. Вторую или третью пулю заклинило в стволе. Судорожно схватил за тросик перезарядки и стал дёргать. Пулемёт не перезаряжался. Я повис всем телом, и мощными рывками пытался перезарядить пулемёт, рискуя при перезарядке разбить себе голову или тело. Но пулемёт заклинило насмерть.

Колонна давно прошла это место, а меня продолжал душить приступ ярости, уже на молодого бойца, который отвечал за боеспособность пулемёта. Это был ушастый, невысокого роста, совершенно безобидный, вечно хотящий спать паренёк. Сколько ему досталось из-за этого пулемёта. Он его целиком разбирал и смазывал, но тот продолжал работать со сбоями. Как потом оказалось, это был заводской брак, и его невозможно устранить в полевых условиях.

Ремонт БМРки затянулся допоздна и поэтому я остался ночевать в тех. замыкании, а сапёрная рота перебралась в другое место. Ночевали мы в палатке, рядом с хребтом. После тяжёлого рабочего дня и сытого ужина клонило в сон.

Но только, поворочавшись, нашёл удобное место, как в полной темноте и тишине, раздался залп «града». Яркие белые трассы, пролетали прямо над нашей палаткой, озаряя всё ярким светом, пробивающимися через брезент. Жуткий оглушительный воющий звук вдавливал в землю. От ужаса, забывал про сон, и мучительно ждал, когда же закончиться этот кошмар. Ракеты пролетели, и мы снова стали «маститься» спать, но залп продолжался 5–6 раз в течение ночи, и каждый раз это действовало отрезвляюще, прогоняя сон.

Следующий день выдался для меня спокойным. Ремонтники после авральных трудов отдыхали, и я с ними. На обед мы ходили с бачками на полевую кухню, и там была устроена офицерская столовая. Палатка, в ней, стояли столы и стулья, у входа в которую случайно подслушал разговор двух офицеров, целых капитанов. Один рассказывал другому о том, что ночью, для того чтобы проверить бдительность бойцов, он обстреливал их позиции со стороны душманов. Тогда мне его поступок казался крайне глупым, а он с таким воодушевлением рассказывал о нём. И так то армия, это место где можно найти всяких разных придурков, больше, чем в обычной жизни, а действующая армия в этом плане значительно продвинутая. Как говорится, чем больше в армии «дубов», тем крепче наша оборона.