Владимир Казаков - Артиллерия, огонь!

Генерал Телегин:

— Решение единственно правильное и единственно возможное. Обеими руками, всем сердцем за него.

Генерал Малинин:

— Другого решения не может быть. Я за, за и за. Генерал Галаджев:

— Партийная совесть человека на стороне вашего решения. Отвечать за него будем все вместе.

Генерал Казаков:

— Наши мысли не первый раз идут в одном направлении. Разрешите считать ваше решение приказом».

Помню, тогда Константин Константинович сказал мне:

— Действуйте, Василий Иванович.

Хочу заметить, что до того, как отдать приказ о проведении артиллерийской контрподготовки, штаб артиллерии фронта уже отдал все необходимые предварительные распоряжения командующим артиллерией армий. Ведь до захвата в плен сапера в прошлую ночь перешел на нашу сторону солдат противника по национальности словак. Он тоже сказал, что наступление немцев намечено на 5 июля. Офицеры оперативного отдела штаба артиллерии фронта неотлучно находились на узле связи, требуя того же от офицеров штабов артиллерии армий. Так что у нас все было готово к быстрой передаче артиллерийским полкам и дивизиям приказа командующего фронтом.

В 2 часа 20 минут 5 июля в полном соответствии с разработанным планом сотни орудий и минометов открыли внезапный ураганный огонь по позициям артиллерии, сосредоточениям пехоты и танков, штабам, узлам связи, складам и другим целям врага. Контрподготовка длилась 30 минут, и за это время наша артиллерия выпустила на головы врага около 50 тысяч снарядов и мин. Затем ночная степь притихла, и только изредка тишину июльской ночи разрывала где-нибудь пулеметная очередь.

В войсках и штабах ждали, когда же противник начнет свою артиллерийскую подготовку? Если она не последует, значит, показания пленных были ложными, и наша контрподготовка может пойти нам во вред.

Время тянулось медленно, нервное напряжение росло. Но ждать пришлось не так уж долго. В 4 часа 30 минут противник начал артиллерийскую и авиационную подготовку. Ему понадобилось полтора часа, чтобы привести себя в порядок. Огонь его артиллерии начался неорганизованно и был мало эффективен. Мы не замедлили воспользоваться этим. Уже в 4 часа 35 минут наша артиллерия провела вторую контрподготовку. Она совсем ошеломила врага. Всего было подавлено 90 артиллерийских и минометных батарей, 60 наблюдательных пунктов противника, взорвано 10 больших складов с боеприпасами и горючим. Особенно велики были потери в личном составе вражеских войск.

Ведь, как известно, ударные группировки противника заняли исходные положения для наступления и его войска находились в довольно сосредоточенных боевых порядках. Естественно, что удар нашей артиллерии как раз пришелся по ним. Как показали впоследствии пленные, только одна рота 195-го пехотного полка потеряла убитыми 80 человек. 167-й пехотный полк потерял до 600 солдат и офицеров. 216-й штурмовой истребительно-противотанковый дивизион потерял 12 орудий.

По всей вероятности, еще более сильное воздействие оказала наша контрподготовка на моральное состояние фашистских солдат. Они убедились, что «колоссального удара» по советским войскам, какого хотел Гитлер, не получилось.

Наоборот, наша артиллерия нанесла мощнейший удар, и советские войска во всеоружии встретили наступление немцев. Очень любопытны в этом отношении показания командира роты 9-й танковой дивизии:

«Эти 30 минут были настоящим кошмаром. Мы не понимали, что случилось. Обезумевшие от страха офицеры спрашивали друг друга: «Кто же собирается наступать— мы или русские?» Рота потеряла 20 человек убитыми и 38 ранеными… Убит командир нашего батальона… Шесть танков вышли из строя, не сделав ни одного выстрела».

Тем не менее немецко-фашистские войска после своей артиллерийской и авиационной подготовки все же пошли в наступление. Завязалась упорная, изнурительная, ожесточенная борьба. Гитлеровцы верили в свои «тигры», «пантеры» и «фердинанды» и шли напролом, не считаясь ни с какими потерями.

Всю ночь на 5 июля мы не спали. Утром, когда боевые действия развернулись во всю свою силу, все стало предельно ясным. Кончились наши сомнения. Естественно, в штабе фронта все ждали указаний командующего. Но вместо каких-либо распоряжений Рокоссовский спросил нас:

— Все ли уверены в своих планах и в полной готовности подчиненных частей выполнять боевые задачи?

Получив положительный ответ, он неожиданно для нас, тепло улыбнувшись, сказал:

— Ну, раз так, то я советую всем часика два-три отдохнуть. Иначе если мы будем бодрствовать, то наверняка начнем дергать командармов и начальников армейских служб, запрашивать обстановку и тому подобное. Полагаю, им самим нужно еще во всем разобраться, проанализировать поступающие донесения из дивизий и полков, оценить обстановку. На все это уйдет немало времени. Уверяю вас, что, как только им все станет ясно, они сами доложат. Поэтому я иду спать и вам всем советую сделать то же самое. — И он оставил нас.