Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

С едой, конечно, можно потерпеть, а вот отсутствие боеприпасов нетерпимо.

Уже около часа я сидел на поваленном при артналете дереве у землянки начальника штаба полка. Наконец услышал:

— Гаевой, зайди!

Это меня.

Захожу в землянку. Там холодно, сыро и сильно накурено. Под жердями на полу хлюпает вода. Начальник штаба сидит на скамейке, поджав ноги, и разговаривает с кем‑то по телефону. Перед ним с рапортичкой в руках стоит начальник артснабжения старший лейтенант Сушко.

— Возьмите полуторку и поезжайте за снарядами на дивизионный склад. К утру должны быть на батарее, — говорит мне Сушко. В присутствии начальника штаба он выдерживает строго официальный тон.

— Мы уже выбрали свою норму, — напоминаю я.

— Знаю. Но без снарядов не возвращайтесь.

— Ты сам позвони в дивизию и попроси, — вмешался начальник штаба. — Без твоей помощи он там ничего не сделает.

— Хорошо, позвошо, — обещает ему Сушко, а мне приказывает: — Вы поезжайте, не теряйте время…

Времени я не терял, однако вся ночь ушла на то, чтобы подготовить в неблизкий рейс видавшую видал полуторку, добраться на ней по мартовской распутице до дивизионного склада и выпросить там пять ящиков снарядов к 76-миллиметровым пушкам полковой батареи. Догрузив машину патронами и гранатами, я возвращался в полк уже на рассвете. Полуторка часто останавливалась, буксуя в подтаявшем снегу. Не раз приходилось мне вылезать из кабины, кидать под колеса еловые ветки и подталкивать плечом кузов, пока шофер газовал вовсю.

Намучавшись, съехали с разъезженной дороги, спустились на реку и покатили по льду, как по асфальту. Шофер то и дело протирал рукавицей ветровое стекло и посматривал вверх. Я тоже следил за «воздухом».

— В такую рань фрицы не полетят, — сказал шофер, успокаивая не столько меня, сколько самого себя. — А вы как думаете?

Я посмотрел еще раз на небо и, в свою очередь, заключил:

— Едва ли полетят.

День выдался пасмурным, неприветливым. Редкие снежинки разлетались в стороны перед ветровым стеклом. Тем не менее шофер продолжал тревожиться:

— Я все время в напряжении, пока сижу в кабине. Раз как‑то смотрю — справа и слева разрывы, а мне ни черта не слышно — мотор тарахтит. Что делать? Куда рулить? Как в том анекгоде, знаете…

Он принялся рассказывать длинный и унылый анекдот, а меня сморил сон.

Проснулся я от звона разбитого стекла. Лицо обдало. колючим ветерком.

Машина завиляла. Шофер навалился грудью на руль, безвольно свесив руки. Я попытался выровнять движение машины, но из этого ничего не вышло. Полуторка развернулась, загородив дорогу всем, кто ехал за нами, и сразу же заглох мотор. Где‑то над головой завывали самолеты, трещали пулеметные очереди.

Шофер был убит. Пуля попала ему в голову. По новому полушубку стекала струйкой кровь. Я выскочил из кабины.

— Что там у вас? — кричал мне водитель с другой машины.

Я безнадежно махнул рукой.

— Опять заходят, — предупредил он и бросился к своему ЗИСу, включил мотор, попробовал объехать нашу полуторку.

Не тут‑то было: ее тоже развернуло. Проезд был закупорен окончательно. Позади остановилось еще несколько автомашин. Кто‑то упорно сигналил, кто‑то ругался. А «юнкерсы» построились в круг и один за другим с воем падали в пике.

По ним никто не стрелял. Все бежали к берегу. Я тоже бросился туда.

Позади рвались бомбы, а я все бежал. Наконец упал в глубокий пушистый снег на ветки прибрежного лозняка. Приподнял голову. На льду реки виднелись черные полыни. Полуторка наша все еще стояла на месте.

Вдруг резкий удар по голове. Я, как во сне, стал куда‑то проваливаться, все вокруг поплыло, растворяясь в дымке…

Очнулся от холода, обжигавшего ноги. Они оказались в ледяной воде. В ушах стоял звон.

Попытался подтянуться, ухватившись за ветки кустарника, но голова уперлась во чго‑то, а из под ног опора уходила.

Кажется, я звал на помощь, но голоса своего не слышал. И никто ко мне не подходил.

Снова уцепился за кусты, стараясь выбраться на берег, мерзлые ветки ломались. Но все‑таки они спасли меня, я выполз по ним на тверда земную, встал на колени, а потом и во весь рост.

На льду не было ни одной машины. Там, где они стояли, теперь темнели. широкие разводья.

Стал карабкаться по крутому склону на береговую дорогу. Выбрался. Справа увидел несколько шоферов и побрел к ним.

Что было дальше, не помню. Сознание вернулось уже в просторной избе. По ней сновала маленькая, сгорбленная старушка. Лежал я на громадной русской печке и оттуда с удивлением наблюдал за происходящим. Это было похоже на сон.