Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

У победы нет цены выше, чем сама победа.

Шустов, по натуре своей человек нерешительный, полностью разделял эту железную логику Пралыцикова и всегда поддерживал его. Потому и сейчас он не стал возражать против поездки Пралыциков'а на правый фланг, даже обрадовался, что комдив решил поехать туда сам, а не послал его.

— Значит, наступление продолжаем по плану? — уточнил он на всякий случай.

— Да, все остается без изменений, — сказал уже в дверях Пральщиков и быстро вышел с КП, на ходу расстегивая ставший тесным воротник кителя.

Где‑то в глубине души он упрекал себя за то, что накануне вечером, когда Комов сообщил об обнаруженном разведчиками по ту сторону передовой скоплении танков, не придал этому значения. Он воспринял это скорее как предприимчивость хитрого командира полка, который на случай неудачной атаки заранее подыскивал оправдывающие его обстоятельства.

Давнишняя привычка не доверять подчиненным и раньше не раз подводила Пралыцикова. Но тем не менее он никак не мог от нее отделаться. И не потому, что видел в людях недругов, а просто, считая себя человеком проницательным, усматривал в действиях подчиненных некоторую неполноценность или, вернее, несоответствие его собственной компетентности, и оттого в каждое дело считал своим долгом внести свои коррективы, даже если они были и не столь существенными. Поэтому все, кому приходилось сталкиваться с ним, быстро улавливали эту плохо скрываемую им черту характера и постепенно привыкали не высказывать своих мнений, ибо заранее знали, что пользы от этого никакой не будет. Одни — более прозорливые — просто отмалчивались. Другие — ловкие и предприимчивые — не пропускали случая, чтобы не восхититься талантливостью своего комдива и этим снискать его благосклонность. В мирное время это качество как‑то никому особенно не бросалось в глаза. Что поделаешь, если у человека такой характер. Но вот жизнь поставила Пралыцикова в сложную ситуацшо, когда он, объединяя ум и опыт своих помощников, должен был принять единственно правильное решение, сила привычки оказалась сильнее его воли. Уж таковы непреложные законы войны. Они, как лакмусовая бумажка, проявляют подлинную суть человека, он как бы просвечивается насквозь.

И этот час для Пралыцикова настал.

Сидя в «газике», на предельной скорости мчавшемся по прифронтовой дороге, Пралыциков на минуту прикрыл глаза и вдруг представил, как на заснеженную равнину врываются с фланга вражеские танки и своими широкими, заиндевевшими на морозе гусеницами начинают давить идущих в атаку солдат его дивизии. Ему, много раз ходившему во время гражданской войны в рукопашные схватки, своими глазами видевшему самые ужасные трагедии войны, вдруг впервые стало страшно. Страшно не за себя, а за тех безусых парней — сибиряков, чьи жизни ему были вверены.

И все же Пралыциков еще не мог даже перед самим собой признать свою вину. Ему казалось, что он сделал все возможное, чтобы подготовить наступление. И если что‑то получилось не так, то в этом, прежде всего, считал он, повинны те, кто не так выполнил его приказание, оказался недобросовестным или просто неспособным, и за это они должны нести ответственность по всей строгости законов военного времени.

С этими мыслями Пралыциков и приехал на КП к Комову. То ли под впечатлением дорожных раздумий, то ли с отчаяния, встретив командира полка, он громко и скверно выругался, чего раньше с ним никогда не бывало.

— Паникуете, вашу мать! — кричал он, свирепо размахивая перчаткой перед лицом Комова. — Я вам покажу, как паниковать!

Трудно сказать, чем бы закончился этот порыв гнева, если бы в этот момент небо не вздрогнуло от оглушительных залпов. Полковая артиллерия начала артподготовку.

Пралыциков стоял у стереотрубы и осматривал лежавшую перед ним линию фронта. Его глазам открылась широкая пойма давно пересохшей реки, заросшая осокой и кустарником. Чуть левее, на склоне покатого холма, виднелась деревня Шишаки. Это был главный опорный пункт противника. Его и предстояло взять полку Комова. Слева и справа от деревни вырисовывались зигзагоообразные траншеи, над которыми в нескольких местах выступали железобетонные колпаки дотов. Их было более десятка. За Ними — второй рубеж траншей и сплошная линия противопехотных проволочных заграждений. Даже внешне опорный пункт

выглядел неприступным. Бойницы дотов, многие из которых, наверное, были ложными, производили угнетающее впечатление темными проемами, похожими на провалившиеся глазницы покойников.