Ганад Чарказян - Горький запах полыни

Я думаю, что половина наших женщин согласились бы даже на такую дискриминацию, если бы их мужья так же заботились о них, как делает это подавляющее большинство мужчин-мусульман. В мусульманской религии уважение к матери, сестре, жене закладывается в детях с самого рождения. Там, вопреки распространенному мнению, вовсе не считают женщину существом низшего сорта. Напротив, муж обязан содержать своих женщин, лелеять их, беречь.

Дом — это святилище женщины. Все, что находится вне дома, — удел мужчины. Такое разделение, существующее на Востоке многие тысячелетия, помогает семье правильно функционировать, так как в восточных семьях многодетность является обычным явлением. И паранджа для женщины не метод унижения ее мужчинами, а скорее средство предохранения женщины от нескромных взглядов других мужчин.

Да и вообще, наше обыденное и поверхностное представление о женщине в исламском мире далеко от реальности. А если еще упомянуть об отсутствии разводов — при том, что ислам не запрещает их. Просто женитьба дело очень ответственное, и совершается оно с максимально возможной обдуманностью. Поэтому и занимаются им матери, усердно подыскивая достойную половину для своего сына или дочери.

Во всяком случае, счастливых семей в Афганистане гораздо больше, чем в западном мире. С этим согласны все объективные наблюдатели. Даже в своем кишлаке я не видел и не слышал ссор и скандалов, которые частенько случались в нашей Блони.

Правда, со свободой, конечно, сложнее. Но если абсолютная индивидуальная свобода мешает счастью, то достойна ли она того поклонения, которым ее окружают в так называемом цивилизованном мире? Ведь единственное завоевание пресловутой западной свободы — все продавать и все покупать.

Думаю, можно с определенностью утверждать, что свобода — это прежде всего культ торгашей, вовлекающий в свои гешефты все без исключения. Размышляя по ночам о многих вещах, для которых у меня неожиданно появилось время на этой чужой земле, я пришел к твердому убеждению, что так называемая свобода — самое подлое и лживое слово.

Никакой свободы в мире нет и не может быть. Даже звезды, высокие, независимые, такие близкие и непривычно крупные в южном горном небе, тоже подчиняются неумолимым законам. Почему же для человека должно быть сделано исключение? Свободны только падающие звезды. Так что путь свободы — путь гибели. Поэтому каждый должен осознать свою неизбежность, свою колею. Моя неизбежность сегодня — путь домой. И на этом пути меня ничто не остановит. Я приду к родному порогу, что бы мне ни пришлось вытерпеть.

Возможно, талибы сделали шаг назад — но для того, чтобы не попасть в ложный и опасный след западной цивилизации, уже давно превратившей женщину в предмет беспощадной и циничной эксплуатации. Свобода работать — ведет к женскому одиночеству. Женщина искусственно отрывается от традиционного кормильца-мужчины. Не зря же ведь богатые мужчины запрещают своим женам работать.

Кстати, талибы недавно все же снизошли к женским слабостям. Отныне возможны даже конкурсы красоты.

Также может показаться, что шаг назад и возрождение средневековой традиции публичных казней. А что — лучше, когда убивают тайком? Выстрелом в затылок или — гуманно, цивилизованно — на электрическом стуле? Публичная казнь — это не только зрелище, но и воспитание. Одна такая казнь заменяет десятки тайных расстрелов. Все совершается на глазах народа, рождая сильные и глубокие переживания. Воспитывается уважение не только к смерти, но и к жизни.

Конечно, обезглавливание заложников — это уже явный перебор. Но с другой стороны: неужели нравственнее торговать людьми? Голова с плеч — и никаких выкупов и обменов. Если вы, конечно, идейные борцы. Тут мы снова наблюдаем, как благородная идея прокладывает себе путь по трупам.

Никуда не деться: мир постоянно стоит перед одной и той же дилеммой: или торговать всем без исключения и коснеть в разврате, неуклонно сползая к всеобщей гибели, или ради чистоты и спасительной справедливости неустанно рубить головы. Талибы выбрали последнее. И только Аллах знает, куда это их приведет. Аллах милостивый, милосердный, всегда следящий за равновесием добра и зла и достигающий этой цели путями тайными и неуследимыми…

О том, что его ожидает, сбитый летчик должен был бы знать, но продолжал все так же скалить свои лошадиные зубы и невозмутимо поглядывать по сторонам. Недюжинное самообладание? Возможно. Но, скорее всего, привычная ограниченность и слепота. Казалось, что он глядит, но ничего не видит. Как будто в самом деле ослеп и даже оглох. Не видит ни куч мусора на месте жилищ, ни воронок от бомб, ни трупов животных, которые рвут собаки. Ни ослика на трех ногах, глядящего на него печальными глазами. Ни суровых взглядов мужчин. Не слышит плача и причитаний женщин. Не чувствует запаха обгоревшей глины и сладковатый запах разлагающейся в неразобранных завалах разной домашней живности. Он явно исключал себя из непривычной реальности, бессознательно полагая, что до нее ему нет никакого дела. Что давало ему эту бесчувственную и раздражающую уверенность? Богатство родителей? Едва ли. Богатые не идут в армию, тем более туда, где убивают. Во всех странах это занятие для бедных — как рискованный шанс подняться на ступеньку выше по социальной лестнице. Видимо, только принадлежность к могущественному государству, вопреки воле которого мало что происходит на нашей земле, и давало ему привычное, хотя, возможно, только показное спокойствие. Ведь он тоже прошел казарму, дрессировку сержантов и офицеров, и поэтому обязан владеть своими чувствами, постоянно вводя противника в заблуждение. Как бы там ни было, но реальность уже заглотнула рыжеволосого пилота и начала переваривать.