Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

— Ты переводчик, вот ты и должен все время быть вместе с ним, — приказал я Валентину.

Дело шло уже к вечеру. В лесу стало почти совсем темно. Франц что-то стал просить у Валентина, но тот, видимо, был такой же знаток немецкого языка, как и я. Он не понял, чего просит у него Франц. Я внимательно следил за поведением немца, а тот, видимо, совсем отчаявшись, что никто не понял его просьбы, встал и пошел от костра в темноту леса. Я сразу понял, в чем дело.

— Хлопцы! Он же в туалет захотел. Чего вы его никак не поймете?

А в это время Франц, находясь в лесу совсем недалеко от костра, все время покашливал, давая этим понять, что он никуда не ушел и находится здесь, около нас, в лесу. Наконец, смущенный, он появился у костра, и я его в шутку спросил:

— Ну как, Франц, аллее гут?

— Я. Я. Аллес гут, — ответил он мне с усмешкой на довольном лице.

Так началась для немецкого коммуниста Франца Питча тяжелая партизанская жизнь среди нас, подчас враждебно настроенных к нему людей. Особенно его почему-то недолюбливал наш сапожник. Оружия Францу мы пока никакого не дали и определили работать на партизанской кухне. Он с особым усердием помогал сестрам Ольге и Нине во всех хозяйственных делах. Я очень сожалел, что в свое время плохо учил немецкий язык в школе, а затем и в техникуме. К тому же в бригаде не было словаря, чтобы я при помощи его мог разговаривать с Францем. Переводчик Валентин оказался обыкновенным самозванцем и кроме нескольких немецких слов ничего не знал. Мне пришлось учиться самому и учить Франца русскому языку. Много часов мы провели вместе. Я постепенно узнавал все о нем, о его семье, о партийной организации, в которой он состоял во Франкфурте-на-Майне. Мы с ним крепко подружились и почти всегда были вместе. Правда, по возрасту мы были очень разные: мне 28 лет, а ему уже 43 года.

Во второй половине июля партизанские соединения Оршанско-Сенненской группировки, воодушевленные началом контрнаступления наших армий в районе Орла, а затем и в районе Белгорода, имея в виду значительное пополнение партизанских бригад новыми бойцами и подъемом их боевой дисциплины, приняли решение вывести все партизанские соединения из лесов и разместить их в заранее намеченных населенных пунктах, чтобы создать круговую оборону образованной таким образом партизанской зоны. Это облегчит обеспечение личного состава продуктами питания, проведение агитационно-массовой работы среди населения и защиту его от произвола оккупантов. Утром 20 июля из штаба бригады прибыл к нам конный связной, который привез приказ от комбрига о занятии нашим отрядом деревни Лозы. Кроме того, было указано, что наш отряд должен возглавлять колонну всей бригады, идущей в том же направлении. Прочитав этот приказ, Агапоненко с некоторым недовольством сказал:

— Ну вот, комиссар, и кончилась наша лесная жизнь. Что-то нас ждет впереди? Не особенно мне нравится будущая жизнь в деревне.

— Ничего, Николай, мы просто отвыкли от домашнего уюта, и нам теперь кажется, что в деревнях будет жить опасно. Может быть, оно и так, но я думаю, что наши опасения напрасны.

К обеду, погрузив все свое имущество на повозки и прицепив к парной повозке свою 45-миллиметровую пушку, мы тронулись из Лавреновичей в сторону Рыдомля. За нами вслед потянулись и другие отряды. Впереди нашей колонны ехали конные разведчики. Стоял солнечный погожий день. У всех было приподнятое настроение. Дорога все время шла на подъем, и за впереди находящейся высоткой деревня была не видна. Не успели мы еще полностью подняться на эту высотку, находящуюся в километре восточнее Рыдомля, как к нам подъехали на взмыленных конях разведчики и доложили:

— Товарищ командир! К Рыдомлю со стороны Волосова движется колонна немцев с двумя бронетранспортерами в сопровождении нескольких автомашин.

Поднявшись на высотку, мы и сами увидели движущихся нам навстречу немцев. Колонна их находилась в это время на западной стороне Рыдомля и была отчетливо видна с высотки.

— Что будем делать, комиссар? — спросил Агапоненко.

— Что делать? Мы находимся на высотке, сзади нас идет вся бригада. Будем принимать бой, — предложил я.

И тут же прозвучала команда:

— Развернуться! Подготовиться к бою!

Колонна немцев все ближе и ближе. Партизаны замерли в ожидании предстоящей жестокой схватки с врагом.

В хвосте колонны разведчиков находилась наша пушка, когда-то снятая с танка Костей Смирновым и установленная на самодельном лафете и деревянном ходу. Возили мы ее с собой на всякий случай, так как у пушки отсутствовал прицел и вероятность попадания в цель была очень малой. Кроме того, снаряды у нее были только бронебойные. Вот и на этот раз о ней почему-то все забыли. Может быть, потому, что у каждого из нас был свой автомат или пулемет да пара гранат в сумке. И тогда Франц, не задумываясь, подбежал к пушке, отцепил ее от передка, выкатил на высотку, развернул в сторону немецкой колонны и, тщательно прицелившись через канал ствола, выстрелил. Выстрел был оглушительный, так как снаряд бронебойный.