Александр Даниловский - «Отважный-1» уходит в море

Яркая вспышка осветила небо. Это в западной части села, со стороны Таганрога, взлетел на воздух железнодорожный мост, взорванный партизанами. Под грозное эхо взрыва застрочили наши автоматы и ручные пулеметы, в захватчиков полетели гранаты, брошенные уверенной рукой. В селе действовали всего пять трупп общей численностью семьдесят пять человек, а фашистам казалось, что на них внезапно напала чуть ли не дивизия русских.

Запылал дом, где помещался немецкий штаб, взрывались машины с боеприпасами, слышались крики «хальт» и беспорядочная стрельба из немецких автоматов. Во дворе правления колхоза стояла колонна танков, замаскированная ветками. Комсомольцы-подпольщики провели туда партизан, и те вывели машины из строя.

Когда мост взлетел на воздух, Куников с восемью боевыми катерами подошел по Мертвому Донцу к станции. Стреляя прямой наводкой, моряки метким пушечным огнем уничтожили железнодорожные вагоны с боевой техникой и снаряжением. Противник, несколько оправившись от замешательства, пытался потопить катера, но безуспешно.

Время уже близилось к утру, а народные мстители продолжали уничтожать фашистов, их боевую технику.

В небо взметнулись одна за другой красная и зеленая ракеты. Это сигнал к отходу. На реке Широкой бойцы действовавшие в районе села, погрузились на катера.

Предутренний туман окутал приазовские плавни. Моряки и партизаны причалили лодки и катера у Толченникова сада. Цезарь Львович прибыл туда раньше. В стеганке, шапке-ушанке, с автоматом через плечо и биноклем на шее, он прохаживался по грядине. Увидев нас, поспешил навстречу.

— Все благополучно! — доложил ему Рыбальченко. — Задание выполнено. Потерь нет…

На базе начальник штаба отряда составил сводку-донесение в штаб Азовской военной флотилии о проведенной операции. В донесении командование отряда с похвалой отзывалось о действиях моряков и партизан, отмечало их смелость и находчивость. В беседе со мной Куников говорил с восхищением:

— Прибыл к нам в отряд Евтушенко усталый, измученный. Предложил я ему отдохнуть, так куда там! Рассказал, как удалось обмануть немцев. Сметливые в Синявке живут старики.

Вскоре мы распрощались.

На боевую операцию.

К утру похолодало, у берегов поблескивал ледок. Через двое суток движение по Дону на лодках и катерах прекратилось, реку сковало льдом.

После ночного боя, отдохнув, партизаны в свободное время делились впечатлениями. Особенно запомнился мне рассказ любимца отряда Вани Ющенко. Сдобренный народным юмором, рассказ молодого партизана я привожу в том виде, в каком записал его в ту пору. Я тогда подумал: крепок же дух наших бойцов, если они способны шутить в дни грозных испытаний!

«Иду впереди группы, — рассказывал Ющенко товарищам. — Ночь, хоть глаз выколи. Немцы ракеты пускают. Как погаснет ракета, в глазах еще темней. Идем, как по горячей сковородке. Знаем, что враг заминировал займище и северный берег Мертвого Донца. У каждого одно на уме — скорей пройти это коварное место. Идем тихо, след в след. Миновали займище, перешли железную дорогу, речку Заброд. Начались огороды колхозников. Места свои, знакомые. Одного опасаюсь: напороться на мину.

Ползем по огороду Ивана Топилы, а я и зацепись штаниной за кол, вбитый в землю. Наверное, бабка Топилиха к тому колу свинью привязывала. Меня в пот бросило. Почудилось, кто-то за ногу схватил и держит. Слышу, сзади наш старшой, Михаил Антонович Носачев, шепотом ворчит: „Чего, черт длинный, возишься на месте? Всю группу остановил“.

Я сразу пришел в себя. Как дерну ногой, аж штанина затрещала. Пробираемся дальше. С детства мне тут все закоулки знакомы. Вот и школьный двор, условленное место, откуда в бой идти. Гляжу — впереди немец. Присел вражина на углу переулка, у самого сада Максима Павленко, и глядит в нашу сторону.

Вот, думаю, влипли. Напоролись на немецкую заставу. Я потихоньку оборачиваюсь к Антоновичу, шепчу ему, что немец нас вроде бы не заметил.

— Если это так, — говорит старший группы, — надо его убрать без шума. Придется выполнить эту задачу тебе, потому как другие товарищи нагружены минами и гранатами. Ты не робей, говорит, всей группой прикрывать будем.

— Если доверяешь, — отвечаю ему, — буду выполнять.

А у самого мурашки по телу пошли. С непривычки.

Пополз я. Прижимаюсь к земле, словно ящерица. Немец, оказывается, спиной ко мне сидит и вроде бы винтовку держит. Хватил я того немца финкой, а от него искры посыпались, лезвие — пополам. Пригляделся — да то же каменная баба, сколько лет она стоит на углу! А поставил ее Максим, чтобы мужики возами за угол его сарая не цеплялись. Вот кого я за немецкого часового принял.