Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны

— Я, правду сказать, не ожидал… — смутился Родимцев, — Извините за неожиданный визит. Но, поскольку здесь, на вашей нынешней усадьбе, находился КП Пятой воздушно-десантной бригады…

Рыльский всплеснул руками:

— Вот оно что!.. Да, здесь была довольно глубокая выемка, возможно, большой окоп… Когда строили дом, землекопы ее засыпали. Теперь на том месте — красавица-яблоня.

Мы сидели на просторной веранде, и хрупкая ветка цветущего дерева осторожно тянулась к нам через перила.

Вспоминали о войне, говорили о книгах, посвященных военной теме, и тихий, задумчивый Рыльский размеренно прочитал нам «Слово о Матери-Родине».

— Подумать только, — в раздумье сказал Александр Ильич, — в горячие дни обороны Киева на этой изрытой снарядами высотке располагался командный пункт бригады воздушных десантников. А теперь — нет, я не преувеличиваю — здесь КП украинской советской поэзии.

Помнится, рассказав эпизод о героической гибели бесстрашной разведчицы из своей бригады, Родимцев заметил:

— Есть немало книг, написанных военачальниками, и книг о военачальниках. Но я не знаю книги, которую написал бы генерал о простом рядовом солдате. — И уточнил! — Да, о конкретном рядовом солдате.

Помолчав, усмехнулся:

— Быть может, солдату слишком много чести? — И тряхнул головой. — Нет, не соглашусь. Вся слава наших побед, во-первых и прежде всего — это солдатская слава.

Рыльский согласно кивнул и спросил:

— И вы, Александр Ильич, задумали книгу о солдате?

— Да. В Пятой воздушно-десантной, а затем в Тринадцатой гвардейской у меня был солдат, перед которым мне хотелось встать по стойке «смирно» и взять под козырек. Я знал многих отважнейших воинов и понимаю, что это значит — совершить подвиг. Тот солдат совершал подвиги, как самые обычные дела, а военное счастье сопутствовало ему, как оно сопутствует людям исключительно смелым. Я поражался отваге того солдата, тем более, что речь идет о женщине, вернее, о девушке, почти девочке: ее фамилия — Боровиченко, но в бригаде ее звали «Машенька из Мышеловки». Школьница, комсомолка, человек кристально чистой души, исполненный лютой ненависти к врагу. В битве на Курской дуге, отражая танковую атаку противника, Мария Боровиченко пала смертью храбрых.

Родимцев бережно прикоснулся пальцами к цветущей ветке.

— Некоторые полагают, что генералу со своего КП действий отдельного солдата не разглядеть. Это неверно: генерал тоже был солдатом, и для обоих слова присяги есть мера жизни и высший закон. Именно потому, что мне были видны и остались памятными дела отдельных солдат, следует сказать о них благодарное слово. Этого слова заслуживает и Машенька из Мышеловки.

Он сложил на перилах натруженные руки, светлые, зоркие глаза смотрели мечтательно:

— Доведется выйти на отдых — засяду за письменный стол. Столько записей, писем, набросков, документов — ведь это же волнующие страницы истории, и жаль, если они утратятся и будут забыты добрые имена.

Рыльский медленно встал у перил и мягко коснулся ладонью его руки:

— Так хочется пожелать вам, Александр Ильич, успехов и на творческом «поле боя».

…Книга «Машенька из Мышеловки» — рассказ прославленного генерала о простом солдате — вскоре увидела свет. Указом Президиума Верховного Совета СССР Марии Боровиченко посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Улица в предместье Киева, на которой жила в довоенную пору Маша, теперь носит ее имя. У школы № 122, в которой она училась, — воздвигнут памятник.

Таков долг благодарности генерала простому отважному солдату. А сколько еще славных имен и сколько волнующих эпизодов донесли до нас боевые мемуары Александра Родимцева, изданные отдельными книгами: «Под небом Испании», «Волонтеры свободы», «Гвардейцы стояли насмерть», «Твои, Отечество, сыны»!

В последние годы жизни Александр Ильич сосредоточенно работал над новой книгой воспоминаний «От Сталинграда до Праги». Тщательно собирал материалы, вел переписку с товарищами по оружию, просматривал подшивки фронтовых и армейских газет, перечитывал боевые донесения и сводки, изучал необходимую литературу — у него были большие и увлекательные планы.

Литературная творческая работа захватывала его всецело. Неожиданно обрывая начатый разговор, он тянулся к тетради, раскрывал ее и, найдя нужную страницу, тут же углублялся в чтение. Случалось, поспешно брал карандаш и резко правил или вычеркивал фразу и снова читал…