В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

— Но у тебя какое-то свое мнение имеется? И что об этом говорят твои солдаты, ты тоже должен знать, — возразил Томашек.

— Просто нам не повезло, вот и все, — с чувством досады ответил Логницкий.

— На невезение ссылаться нельзя. Проблема в чем-то другом, но об этом я скажу немного позже. Сначала хотелось бы услышать мнение членов комитета, — заявил Индра.

— Я не знаю, почему мы во что бы то ни стало должны искать вину партийной организации, — сказал десатник Кабелач. — Что мы могли сделать? Если бы об учениях заранее знал хотя бы партийный комитет, мы бы смогли лучше поработать с людьми, разъяснить им, что эти учения имеют большое значение и от их результатов зависит выполнение взятых обязательств. Солдаты наверняка бы это поняли. В полевых же условиях эту работу широко развернуть было нельзя. Для этого не осталось времени.

Я заерзал на месте и хотел уже перебить Кабелача. Но подполковник Томашек жестом остановил меня.

Подпоручик Главичка видел причину в том, что солдаты второго года службы всеми мыслями уже на гражданке и поэтому выпадают из общей массы.

Броусил говорил о недооценке командиром батальона обслуживания техники, и я заметил, что Индра с удовольствием смешал бы его с землей. Однако рассуждения Броусила Индра выслушал до конца. Одно мнение сменялось другим, за ошибочными точками зрения следовали толковые предложения и замечания.

Я тоже подробно изложил свое мнение и самокритично признал свои ошибки, повлиявшие на неудачу во время учений. При этом я заметил, что Томашек и Индра согласно кивали.

Потом выступил Индра. Тоже самокритично. После этого каждый член комитета высказал свое отношение к выступлениям других.

— Если все, о чем здесь говорилось, вы сумеете выполнить, то у вас будет достаточно материала для разработки плана мероприятий для командира дивизии и для доклада на партийном собрании, — сказал в заключение Томашек, и мы согласились, что это отличная мысль.

Заседание закончилось. Мы остались втроем — Томашек, Индра и я.

— Здесь я сделал ошибку, — заявил Томашек после минуты молчания. — Я должен был вам сказать об этом сразу же, как только вы пришли со своими обязательствами. Но тогда мне показалось неудобным глушить инициативу. Ваши обязательства с самого начала были нереальными.

— Мы знаем, — сказал я. — Инициативой людей нельзя спекулировать. А с нашей стороны это была спекуляция. Мы пытались обратить на себя внимание.

Люди поверили нам, старались, но не восприняли это как свои собственные обязательства. Поэтому мы и не смогли их выполнить.

— Да что ты говоришь? — вспылил Индра. — Почему во множественном числе? Я не прошу у тебя милости. Я хотел обратить на себя внимание, ускорить свой переход в штаб дивизии и таким образом решить свою личную проблему. С моей стороны это была глупость.

Подполковник Томашек выслушал его с интересом.

Индра продолжал:

— Я это понял на сегодняшнем заседании.

— А Ирена? — спросил я.

— Кажется, я долго не забуду о ней, даже если буду очень стараться.

Я хотел как-то успокоить Индру, но вместо этого спросил:

— Когда мы засядем за план мероприятий и за доклад на собрании?

— Завтра я не смогу. Тогда послезавтра. Сразу же после развода на занятия, — решительно заявил Индра.

— Ну, успехов вам, ребята, — сказал Томашек, попрощался с каждым за руку и быстро вышел. Видимо, он подумал, что мы хотим поговорить еще о чем-нибудь.

Во второй половине следующего дня в моем кабинете собрались политработники рот.

— Через два дня мы увольняемся в запас, — сообщили они.

— Пришла и ваша очередь.

— У нас остается не совсем хороший осадок, — заявил подпоручик Петрачек. — Выходит, что мы убегаем от незаконченной работы.

— Думаю, у вас нет намерения ходатайствовать о продлении срока действительной воинской службы, чтобы завершить то, что вам не удалось сделать в течение года, — заметил я иронически. — Не делайте этого, могут возникнуть большие административные трудности.

— Мы понимаем, что не очень вам помогли. И ответственность за невыполненные обязательства лежит также и на нас, но нам все-таки не хотелось бы уходить, как сторонним наблюдателям. — С этими словами подпоручик Петрачек положил передо мной почти целый том.

— Вы написали роман на военную тему? Или, может быть, мемуары? Правда, для них вы еще слишком молоды, — сказал я и сам удивился, откуда у меня такая язвительность.