В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

Минут через десять появился Бартоничек.

— Давай с самого начала, и не нужно спешить, — сказал я ему и предложил сесть. — У меня много времени, хоть до завтра. — Со временем я, разумеется, преувеличил. — Можешь закурить, если есть что.

Бартоничек не был расположен не только к курению, но, что еще хуже, и к беседе. Я несколько минут не трогал его, и так молча мы сидели друг против друга. Когда молчание затянулось, я напомнил, что вечно мы тут сидеть не можем.

— Я знаю, — сказал Бартоничек. Он долго откашливался и потом с остановками и довольно несвязно начал рассказывать. О том, что однажды на дискотеке сдохла собака и он с однокашниками из гимназии решил ходить на дискотеку в другое место. Дождь лил как из ведра, и кто-то из них предложил найти какую-нибудь тачку, то есть машину.

Бартоничек им открыл одну так, как это делал его отец. Не потому, что в их семье крали машины, просто время от времени к отцу прибегал кто-нибудь из тех, кто потерял ключи, и тогда отец приходил на помощь. Он пару раз брал с собой сына, а Бартоничек-младший внимательно следил, как это делается.

В тот вечер однокашники как следует покатались. Машину без единой царапины Бартоничек поставил почти на то же самое место и думал, что этим все и закончится, однако он ошибался.

Через две пятницы на дискотеке к нему подсел паренек, сказал, что его зовут Марцел Гложник. Он видел, как Бартоничек катал своих друзей на машине, и знает того человека, которому машина принадлежит. И этот человек мог бы отделать Бартоничека до неузнаваемости, в этом он может быть уверен.

Бартоничек стал членом шайки Марцела. Речь не шла о чем-то чрезвычайно опасном, но это было совершенно невыносимо. Как правило, дважды в неделю проводились выходы, и каждый раз в разные районы. Бартоничек открывал машины, парни обкрадывали их. Раза два в месяц Марцел совал ему сотенную бумажку и при этом жаловался, что сейчас хороший японский магнитофон в машине не найдешь, хоть разбейся.

Между тем наступило время выпускных экзаменов. Бартоничек бросился на них с наскоку и в соответствии с этим выскочил как ощипанный петух. На вступительных экзаменах в техникум он провалился по математике и через два месяца был призван в армию. Он был доволен, что избавится от Марцела, всей шайки и упрекающих взглядов отца.

Но однажды в субботу Марцел появился в гарнизоне, пригласил Бартоничека на ужин и потом рассказал ему об «акции столетия», как он выразился. Через неделю-другую они собирались совершить налет на летнюю виллу одного толстосума, который в зимний период туда не ездит.

Уходя, Бартоничек поблагодарил за ужин и пожелал шайке больших успехов в «акции столетия». И тут Марцел сообщил Бартоничеку, что ему отводится важная роль, а потому он обязательно должен прийти. Как он сумеет это сделать — это уж его дело. Иначе все узнают, что он дерьмо и что он обкрадывал машины.

Чем ближе подходил срок проведения «акции столетия», тем яснее становилось Бартоничеку, что он в ней участвовать не станет. Будь что будет, но он не пойдет. Но потом это показалось ему трусостью. Он решил приехать и сказать им это в глаза. Так и сделал.

«Акция столетия» проходила без него и завершилась печально. Хозяин дома, как Марцел это заранее выяснил, действительно отсутствовал, но они столкнулись с его приятелем, который приехал туда, чтобы в прелестном обществе провести прекрасную ночь, и вместо этого очутился в больнице с тяжелым ранением после того, как попытался оказать сопротивление шайке Марцела. Всю шайку забрали той же ночью, постепенно выяснили все их грехи и потом вышли на Бартоничека.

Закончив рассказ, Бартоничек вопросительно посмотрел на меня, скажу, ли я что-нибудь. Но я ничего не сказал. Потом все-таки выдавил:

— Можете идти.

Как только за Бартоничеком закрылась дверь, я пошел к поручику Логницкому, который в это время в классе проводил занятия по уставам. Посмотрев на часы, я определил, что могу не спешить. Перерыв будет только минут через пять.

С удовлетворением я отметил, что на перерыв солдаты вышли ровно через пять минут — ни минутой раньше.

Когда я увидел Логницкого, он закуривал сигарету.

— Выкури ее у себя в кабинете, — предложил я ему.

Он отпер дверь своего кабинета и с вопросом на лице предложил мне стул.

— Решим это стоя. Не буду тебя долго задерживать, — начал я.

Вопрос на лице Логницкого стал еще более выразительным.

— Рапорт о переводе можешь не подавать. Не хочешь, чтобы Бартоничек был в твоей роте, твоя просьба будет удовлетворена. Организую его перевод в третью роту. И могу сказать тебе, почему. У них лучше организация ССМ… — Я умышленно не закончил фразу.