Игорь Фролов - Летать так летать!

В глиняном домике со сферическим потолком было прохладно. Вдоль стен лежали подушки, на которые летчикам предложили садиться. В центре поставили телевизор. Гости и хозяева расселись вокруг. Над борттехником Ф. было окошко — он даже прикинул, что через него можно стукнуть его по голове. Справа сидел жилистый дух, и борттехник незаметно намотал на ступню ремень автомата, лежащего на коленях — на тот случай, если сосед пожелает схватить автомат. Левый нагрудный карман-кобуру оттягивал пистолет, правый — граната — перед тем как выйти из вертолетов, экипажи, понимая, что шансов против такой толпы нет, прихватили каждый по «лимонке». Гости здесь, конечно, дело святое, но всякое бывает. Тем более — первого апреля…

Принесли чай — каждому по маленькому металлическому чайничку, стеклянные кружки — маленькие подобия пивных, белые и бежевые кубики рахат-лукума, засахаренные орешки в надщелкнутой скорлупе, похожие на устриц. Вождь, скупо улыбаясь, показал рукой на угощение. Летчики тянули время, поглядывая с мнимым интересом на потолок. Пить и есть первыми не хотелось — неизвестно, что там налито и подсыпано. Приступили только после того, как вождь поднес кружку к бороде.

Гостевали недолго и напряженно. Попив чая, встали, неловко прижав руки к груди, поклонились, жестом дали понять, что провожать не нужно, пожали руки всем по очереди, обулись у порога и нарочито неспешно пошли к вертолетам. Беззащитность спин была как никогда ощутима. От чая или от страха, все шестеро были мокрые. Несколько мужиков с автоматами медленно шли за ними. Их взгляды давили на лопатки уходящих.

Дошли до вертолетов, искоса осмотрели, незаметно заглянули под днища в поисках подвешенных гранат, на тот же предмет осмотрели амортстойки шасси — удобное место для растяжки гранаты — вертолет взлетает, стойка раздвигается, кольцо выдергивает чеку…

Запустились, помахали из кабин вождю, который все же вышел проводить. Он поднял руку, прикрывая глаза от песчаного ветра винтов. Взлетели, развернулись, еще ожидая выстрела, и пошли, пошли — все дальше, все спокойнее, скрываясь за пылевой завесой…

Ушли.

— Хорошо-о! — вздохнул командир, майор Г. — Еще одно такое чаепитие, и я поседею.

Через полчаса выбрались к дороге, подскочили, запросили «двадцатьчетверок» — идем, встречайте.

— Тоже мне, сопровождающие, — сказал командир. — На хрена они мне тут-то нужны — должны были рядом крутиться, пока мы этот страшный чай пили.

«Ми-24» встретили их уже на подлете к Герату. Пристроились спереди и сзади, спросили, не подарил ли вождь барашка.

— А как же, каждому — по барашку, — сказал командир. — Просил кости вам отдать…

И командир загоготал, закинув голову. В это время из чахлых кустарников, вспугнутая головной «двадцатьчетверкой», поднялась небольшая стая крупных — величиной с утку — птиц. Стая заметалась и кинулась наперерез идущей следом «восьмерке». Борттехник Ф. увидел, как птицы серым салютом разошлись в разные стороны прямо перед носом летящей со скоростью 230 машины, но один промельк ушел прямо под остекление…

Командир еще хохотал, когда вертолет потряс глухой удар. В лицо борттехника снизу хлынул жаркий ветер с брызгами и пылью, в кабине взвихрился серый пух, словно вспороли подушку. Он посмотрел под ноги и увидел, что нижнего стекла нет, и два парашюта, упершись лбами, едва удерживаются над близколетящей землей.

— Ах ты, черт! — крикнул командир, выравнивая вильнувший вертолет. — Ну что ты будешь делать, а?! Напоролись все-таки! И все из-за «мессеров»! Кто это был? Явно не воробей ведь?

Воробьи часто бились в лоб машины, оставляя на стеклах красные кляксы с перьями, — борттехник после полета снимал с подвесных баков или двигателей присохшие воробьиные головы.

— Видимо, утка, — сказал борттехник, отплевываясь от пуха, и полез доставать парашюты, которые, устав упираться, уже клонились в дыру.

— Слушай, Фрол, — искательно сказал майор Г. — Если инженер спросит, что, мол, случилось, придумай что-нибудь. Если узнают, что я утку хапнул, обвинят в потере летного мастерства. Сочини там, ладно? Ты же врать мастер!

— Попробую, — неуверенно пообещал борттехник Ф., думая, что же здесь можно сочинить. Ничего не приходило в голову. Совсем ничего! Может, сказать, что духи в банде разбили? А как? Ну, типа, играли в футбол — 302-я эскадрилья против банды — матч дружбы, — пнули самодельным тяжелым мячом… Нет, не то — что это за мяч, об него ноги сломать можно…