Владимир Першанин - Снайперы Сталинграда

— Два дня на изучение местности. Никакой стрельбы, только наблюдайте самые важные объекты и готовьте места для будущих засад. Ясно? Тогда идем спать. У меня уже глаза слипаются.

Завтрак состоял из миски жидкой овсяной каши и кружки подслащенного отвара иван-чая. Зоя Кузнецова смотрела, как Максим Быков жадно скребет алюминиевое дно миски. Андрей допил отвар и стал собираться.

Бойцы, ощущая запах пищи, старались не смотреть на стол. Снабжение в последнее время стало настолько скудным, что люди едва таскали ноги. Увеличилось количество немецкой авиации. Бомбежки не прекращались практически ни днем, ни ночью.

Наших самолетов стало больше, но их не хватало, чтобы защитить переправу и линию обороны. Кроме того, сказывался опыт немецких летчиков и преимущество «мессершмиттов». Если новые стремительные Як-1 давали отпор и нередко одерживали победы, то устаревшие истребители несли большие потери.

Пока еще немцы чувствовали свое превосходство в воздухе, но вера, что затянувшиеся бои в Сталинграде вот-вот закончатся победой, смешивалась с тоскливым ожиданием долгой холодной зимы. Если русских не сбросить с берега до наступления морозов, то по льду пополнение и артиллерия пойдут уже целыми колоннами.

С утра разошлись по объектам. Ермаков и Быков шли вдоль железнодорожной насыпи. Зная, что здесь прячутся наши артиллерийские наблюдатели и находятся пулеметные гнезда, немцы регулярно обстреливали из орудий и бомбили этот участок.

Насыпь была изрыта воронками, многие рельсы перебиты и скручены. Людей не хватало, и даже на этом обширном участке находилось не более десятка бойцов. Непрерывные обстрелы заставляли их глубже вкапываться в землю, искать убежище среди развалин железнодорожных построек и сваленных взрывами тополей.

Ручной пулемет Дегтярева был установлен возле сваленного тополя. Хрупкая древесина во многих местах лопнула, земля была покрыта слоем веток и сухой листвой. Знакомый пулеметчик помахал им рукой:

— Привет, ребята. На «охоту»?

— Нет. Пока присматриваемся. А где твой помощник?

— Убили из самолета вчера вечером. Табачком не поделитесь?

В голосе пулеметчика, крепкого мужика лет двадцати семи, не слышалось особой печали. «Отупели мы все или уже привыкли к смертям дальше некуда», — думал Андрей. Товарища убили, лежит где-то поблизости — «дайте табачку».

— Вас ротный махоркой снабжает, а о нас тут заботиться некому, — пожаловался пулеметчик. — Впереди целый день, а махорки на три закрутки.

— Ты дружка-то похоронил? — спросил Ермаков.

— Начал яму долбить, а кругом камень. Забросал ветками, может, кто поможет. Да он мне и не дружок. Утром вместо выбывшего второго номера дали, а к вечеру уже готов. Пошел к Волге, увидел рыбину глушеную, ну и поперся. «Мессер» как из-под земли вынырнул. Снаряд половину головы снес, и пули в спину попали. Вот так-то за рыбкой шляться. Ты, табачком-то делись, зубы не заговаривай.

Андрей в упор рассматривал пулеметчика. Тот смутился.

— Прикопаю парня. Покурю вот и пойду.

Ермаков молча отсыпал махорки и зашагал дальше. Максим, забегая вперед, возмущался:

— Нет, это ж надо! Товарища лень похоронить. Ну и тип.

— Брось, Макея. Ты видел, сколько воронок от мин? Здесь ни один расчет больше недели не держится, да и то, если молча сидит. А они стреляют. Видел, сколько гильз набросано?

Устроились в развалинах небольшого дома, от которого осталась только часть первого этажа. Рядом были вырыты несколько стрелковых ячеек и щель для укрытия от бомб. Все вокруг было перемолото взрывами, а в одной из воронок они закопали вчера двух бойцов, пролежавших здесь, видимо, долгое время.

Полоса впереди считалась вроде ничейной. Волга обмелела, песчаная отмель тянулась метров на пятьсот. Вода в лужах уже замерзла и отсвечивала на солнце стеклянным блеском. Позиция для снайперской «охоты» так себе, неважная.

Но с вечера немцы копошились на берегу. То ли рыли окопы, то ли устанавливали мины. Фрицы держали здесь отделение со станковым пулеметом. Основные укрепления находились дальше.

— Все равно берег придется отбивать, — сказал Андрей. — Дожились — фрицы Волгу оседлали.

Немцы вырыли в песке небольшую траншею, неплохо укрепили ее, а в нескольких местах перекрыли бревнами. Делали с умом. Бревна не торчали над траншеей, а были врыты метра на полтора, сверху присыпаны толстым слоем песка и даже замаскированы сухими ивовыми прутьями.