Роман Кожухаров - Штрафники на Зееловских высотах

– Вот и я о том же говорю, товарищ командир… – обрадованно подхватил мысль командира Кокошилов. – Не для меня это. Мне простор нужен, чтоб небо над головой, чтоб земля вокруг, чтоб воздух…

– Ага… – вздохнул Аникин, оглядываясь по сторонам, а потом – в сторону высоты. – Вон для тебя земли сколько – целая высота. Бери не хочу… А только хочешь – не хочешь, а брать придется…

Бесшабашная удаль танкистов оправдалась. Танк, включив движки на полную, преодолевая скрежет зубовный, а точнее – брабовский, сполз с металлического оперения авиабомбы без всякого вреда для себя и окружающих и как ни в чем не бывало пополз по очередному зигзагу вверх.

Аникин, испытав огромное облегчение, к удивлению для себя где-то даже рассердился, словно танкист над ним подшутил. Возможно, этот насмешник Иверзев здраво рассудил, что если авиабомба не рванула во время падения и во время наезда на нее гусеницами танка, то вряд ли уже сработает, когда танк попробует от ее соседства избавиться.

– Да, ну и дура… – не сдерживая своего нездорового любопытства, подобрался к обнажившейся авиабомбе Кокошилов. – Такую бы сейчас туда, на самую макушку…

Он показал рукой в сторону самого верха штурмуемых Зееловских высот. Словно по мановению его руки, там, в вышине, один за другим, прокатился ряд ярких вспышек. В следующую долю секунды оглушительные взрывы один за другим сотрясли подножие скатов.

Противник выдвинул с вершины высот тяжелую артиллерию и зенитные орудия, принявшись прямой наводкой расстреливать минометные расчеты и танки штурмующих.

Вот мощный взрыв ударился в бок «тридцатьчетверки» на правом фланге. Машину тут же заволокло черным дымом, и на броне запрыгали языки красного пламени.

«Тридцатьчетверки», двигаясь по диагоналям, были вынуждены подставлять противнику свои уязвимые бока, и враг этим пользовался. Если от «фаустников» танковые экипажи удавалось отсекать штрафникам и стрелковым подразделениям, цеплявшимся за вражеские траншеи и рвы на склонах, то от тяжелой артиллерии и зенитных орудий спасти себя могли лишь сами «тридцатьчетверки».

На скатах завязалась кровопролитная, тяжелая дуэль русских башенных танковых орудий и немецкой артиллерии. Фашисты были в заведомо выигрышной позиции, поэтому безнаказанно выводили из строя одну машину за другой. Кроме минометов и «сорокапяток», другой серьезной огневой поддержки снизу штурмующие не получали.

Чуть позже, когда стемнело и уцелевших в бою штурмовавших пехотинцев ненадолго отвели в резерв, выяснилось, что артиллерия застряла на шоссе на подъезде к высотам. Немногочисленные незаминированные дороги оказались запруженными боевой техникой.

Заторы и неразбериха лишь усилились из-за несогласованных действий командиров танковых групп, которые повели свои подразделения через ряды артиллерийских дивизионов, и «тридцатьчетверки» и тяжелые ИСы уперлись в тягачи с артиллерийскими орудиями.

К вечеру артиллерия так и не добралась до позиций, с которых можно было нанести массированный удар по фашистским подразделениям, оборонявшим Зеелов и скаты высот.

С наступлением темноты боевые машины отступили на более защищенные позиции на скатах. Немцы попытались продвинуться с верхних ярусов к подножью высот, но их встретил огонь штрафников. Их в резерв не выводили.

Аникинцы расположились в занятой еще до наступления сумерек вражеской траншее. Трупы немцев, которыми было усеяно дно окопов и разбитые блиндажи, снесли в дальнюю оконечность, а собранное оружие сложили возле блиндажа. Здесь и отсыпались, выходя в боевое охранение по очереди на час, как определил старший лейтенант Аникин.

Благо, здесь бойцам удалось восполнить недостаток в главном, заглушив сильнейший голод и пополнив запасы гранат и патронов. Сумки немцев были полны сухарями и колбасой, а в немецком блиндаже Латаный нашел целый ящик немецкой тушенки.

За час до этого он уничтожил из одного из своих ПТРов пулеметную точку в этой самой траншее, а сейчас пополнил боеприпасы для трофейного противотанкового ружья несколькими запасными обоймами.

И остальные аникинцы собрали богатый урожай немецких винтовок, гранатометов и пистолетов-пулеметов. Капустин, которого первым назначили в боевое охранение на левый фланг, гордо пошел на свой боевой пост, обвешанный тремя «фаустпатронами», помимо которых спереди, на груди у него болтались два «шмайсера» с двумя полными запасными магазинами.