Станислав Олейник - Тени прошлого

Попов хорошо знал Сайфуллу, одного из лучших офицеров бригады коммандос. Два года учебы в военном училище в Рязани, помогли ему в совершенстве овладеть русским языком.

От него Павел и узнал подробности захвата каравана, ради которого он и прибыл в Кандагар. Среди захваченных трофеев были только снаряды для базук, — безоткатных орудий. «Стингеров» не было. Они взлетели на воздух вместе с лошадьми, на которых и были навьючены. По предположению Попова, сработали самоликвидаторы. Кто-то из тех, сопровождал этот груз, заставил их сработать…

… Утром Павел чувствовал себя, на удивление, очень даже, неплохо. Как будто и не было бессонной ночи, афганских воспоминаний и почти опустошенной бутылки коньяка. Он натянул спортивный костюм и подошел к окну. Стояло ничем не примечательное тихое воскресное утро. Легкий ветерок разносил по улицам спального района огромного южного города, еле уловимый запах цветущих фруктовых деревьев. Солнце ласково бросало свои лучи в окна многоэтажек. Стайки воробьев суетливо порхали по верхушкам деревьев, а голуби, примащиваясь на обшарпанных карнизах, выжидающе всматривались в пыльные окна квартир обывателей.

Павел снова вспомнил о Лустенко, о том, сколько они не виделись, и еще раз бросив взгляд в окно, направился в ванную комнату. Неожиданно взгляд остановился на переполненном мусорном ведре. Быстро набросил спортивный костюм, босоножки, подхватил ведро и вышел из квартиры.

Лифт, как всегда, не работал. Помянув «добрым» словом работников ЖЭКа, чертыхаясь, потопал по лестничному маршу вниз.

На площадке третьего этажа, у двери квартиры чудаковатого пенсионера, а со слов всезнающих бабок, бывшего ученого-химика деда Ивана, фамилия которого была Петров, кучковались его соседи, и о чем-то оживленно переговаривались.

Увидев Павла, сразу замолчали.

— Доброе утро, — приветливо улыбнулся тот, но, обратив внимание на неестественно вытянутые и испуганные лица, замолчал.

— Что случилось, бабоньки? — Павел приостановился, останавливая свой взгляд на самой шустрой и говорливой, бабе Кате.

— Ой, Пашенька! — запричитала та, — страсти-то какие! Деда Ивана порешили!..

— Как это, порешили? — оторопел Павел.

— Как, как, — просипел прокуренным басом дед Василий, инвалид Отечественной, тыкая палкой в сторону приоткрытой двери, — ножичком раз, и амба…

И тут их словно всех прорвало. Перебивая друг друга, они что-то пытались рассказывать. Из всего, что мог понять Павел, много «кровишши», в квартире все перевернуто. А в прихожей, кобелек Мальчик мертвый лежит…

— А ну, тихо! — прикрикнул Павел, — давайте кто-нибудь один.

Но ничего не вышло. Гвалт не прекращался.

— Да замолчите вы, наконец! — снова крикнул Павел, но, видя, что все его усилия тщетны, наклонившись к бабе Кате, громко спросил:

— Милицию-то оповестили?

Сразу стало тихо.

— Вызвали, милок, вызвали, — закивала головой баба Катя, поправляя заскорузлой рукой повязанный на голове теплый не по сезону платок. — Вот Маняша и оповестила, — кивнула она на дородную Марию Ивановну, работницу местного почтового отделения.

— Откуда звонила, Мария? — повернулся к ней Павел. — Надеюсь, от себя? А то оставишь там свои «пальчики», — кивнул он на полуоткрытую дверь, — потом затаскают.

— Да ну тебя, Паша, — принужденно хохотнула та, — совсем меня за дуру принимаешь, — и игриво вильнув крутым задом, направилась к своей квартире.

— Подожди, Маняша, — остановил ее Павел, намереваясь задать еще один вопрос.

— Да нет, Пашенька, — перебив его, зачастила баба Катя, — Манька звонила от себя. Она все и обнаружила…. Пошла, выносить мусор, — глянь, а дверь в квартиру деда Ивана приоткрыта. И почему-то Мальчик не лает. Тот всегда, паршивец, прости меня Господи, — перекрестилась баба Катя, — в это время лает, спать не дает…. А тут, молчит.

— Хорошо, хорошо, баба Катя, — остановил ее Павел, легонько притрагиваясь к сухонькому плечику. Затем, посмотрев на Марию Ивановну, попросил: «Маняша, расскажи, пожалуйста, что ты там видела», — кивнул он на дверь.

— Ох, Паша, — вздохнула она, — был бы кто другой, послала бы подальше. А тебе, как бывшему военному, ладно уж, расскажу. Так вот, иду я выносить ведро с мусором, — глянь, а дверь в квартиру деда Ивана приоткрыта. Подошла, заглянула. А в прихожей темно и тихо. Окликнула деда, Мальчика, — тишина…. То бывало, как я захожу… ну соли деду одолжить, сахарку там, или косточку Мальчику, тот сразу летит ко мне и радостно лает. А тут тихо…