Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов

— А сведения куда будешь девать? — обрывал её Володя. — Нет, мы должны пробиваться на фронт.

— Таких, как ты, в армию не берут, — осаживала его мать.

— Помогать нужно, а не спокойненько записывать, где и сколько фашистов сидит на нашей земле! — горячился Володя.

— Как хотите, — как-то вмешалась в общий спор мама, — только я бы вам посоветовала пойти в лес. Много теперь красноармейцев и командиров пробирается к фронту. Вот им и помогайте!

В клетнянских лесах в те дни было немало выходивших из окружения бойцов. Группами и в одиночку пробирались они по запутанным лесным тропам, нередко попадая в расставленные полицией и жандармерией ловушки. Соловьяновские ребята установили круглосуточное дежурство на подходах к деревне. Они перехватывали утомлённых, голодных, нередко раненых красноармейцев. Кормили, давали на дорогу припасы, собранные деревенскими женщинами, уводили от опасных дорог. Вскоре Володя и Саша уже знали, куда нужно направлять наших солдат. В глубине лесов, среди векового бора, жил лесник Коробцов с дочерью. Когда они впервые привели четырёх бойцов, он встретил ребят не очень приветливо.

— А ты уверена, что это хороший человек, отозвав сестру в сторону, спросил Володя.

Не нравится он мне…

— Успокойся, Володя. Побольше бы таких, как товарищ Коробцов, — ответила Саша.

Сколько раз Володя Казначеев ходил на хутор, он и счёт потерял. Днём, ранним утром или поздней ночью, едва раздавался в стекло условный стук, Володя незаметно выскакивал из дому и спешил на «сборный пункт» — так они назвали заброшенную вырубку. Туда ребята из группы Саши Казначеевой и вели отовсюду солдат. А уж затем Володя или Саша показывали им дорогу к леснику.

Первые весточки дали о себе и партизаны: на дороге, что вела на Быстрянский лесоучасток, разгромили обоз, побили полицаев и захватили два пулемёта. Потом подверглись нападению жандармы. Вскоре средь бела дня взлетел на воздух мостик с немецким бронетранспортёром…

— Теперь недолго ждать, — радовался Володя. — Фашисты скоро своё получат!

С удвоенной энергией взялся Володя за дело: не только отводил к Коробцову красноармейцев, но и собирал оружие. Для этого ему приходилось уходить далеко от дома. Он обшаривал окопы и полузаваленные блиндажи на местах недавних боёв. Патроны, винтовки, автомат с расколотым ложем, гранаты он прятал в тайнике. «Придут партизаны, спросят: как вы тут, пионеры и комсомольцы, готовились к борьбе с врагом? — рассуждал Володя, возвращаясь в село. — Я выйду и доложу: «Пионер Казначеев Владимир собрал оружие для борьбы с фашистами и готов немедленно вступить в отряд!» Конечно, его поблагодарят и примут в отряд. Пулемётчиком, на тачанку!»

Поглощённый этими мыслями, Володя не заметил, как навстречу ему выбежала сестра.

— В селе — каратели! Приехали на машинах, обыскивают каждый дом. А командиры — у нас… Их нужно немедленно увести к леснику.

— Они и теперь у нас? — всполошился Володя.

— Нет, я их успела, вывести. Но это совсем рядом с домом, стоит немцам начать прочёсывать окрестности…

— Так чего же мы стоим!

Не заходя в село, брат и сестра кружным путём поспешили к опушке. Под густым кустом орешника лежал пожилой мужчина в ватнике, из-под которого выглядывала командирская гимнастёрка. Голова у пожилого была перевязана грязным бинтом. Второй был помоложе, в одной форме, хотя по ночам уже было холодно. Он встретил их с пистолетом в руке и, лишь узнав Сашу, облегчённо вздохнул.

— Спасибо, девушка, — сказал он, — за молоко. Ему теперь легче. Пожилой открыл глаза и попытался встать. Товарищ помог ему.

— Нужно уходить? — спросил он у Саши.

— Да, каратели близко…

Шли долго. Раненый командир часто отдыхал. Извинялся, что доставляет столько забот.

Володя изо всех сил помогал ему идти, подставляя своё плечо.

— Где-то горит, — вдруг насторожился командир.

— Точно, горит, — подтвердил Володя.

— Наверное, лесник хату топит, — предположила Саша.

— Не похоже… Дым злой, глаза ест, — не согласился командир.

Когда они добрались до хутора, дом лесника догорал.

— Каратели, — только и промолвила Саша.

…Они возвратились в Соловьяновку спустя два дня. Мамы не было, она ушла на лесоучасток — так назывался рабочий посёлок в лесу. Саша слегла — простудилась во время ночёвки на сожжённом хуторе. Уже больная, она всё-таки провожала командиров до соседнего села, в котором их ждали проводники-комсомольцы.