Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов

Оставить снаряд — значит, подвергнуть опасности ни в чём не повинных людей. В лучшем случае, подорвётся полицай, который едет на первой телеге.

Ещё не подумав о последствиях своего поступка, он рванулся к мостику. Лихорадочно откопал снаряд, подхватил, побежал к кустам, ожидая выстрела в спину. Упал на землю и затаился…

Когда последняя телега скрылась из глаз, Иван перевёл дыхание. Нужно было спешить: вот-вот должна была показаться машина. В старую ямку ставить снаряд было нельзя — уж слишком выделялась.

Начал рыть новую, но стальное лезвие финки сломалось. А вдалеке слышался натужный гул поднимающегося вгору тяжело гружёного грузовика. «Неужели не успею? — лихорадочно билась одна и та же мысль. Уйдут ведь!»

Иван копал то обломком финки, то руками. Пот застилал глаза, а гул всё приближался и приближался.

Иван скатился в кювет, когда машина подходила к повороту на мост. Взрыв разметал автомобиль…

Диверсия на шоссе встревожила оккупантов. Из районного центра приехали жандармы.

Ночью в дом к Васюку кто-то постучал. Подошла мать. Человек прокричал в открытое окно:

— Пусть Иван уходит в лес! Арестовали Мишку, Семёна и ещё ребят… Иван, не долго думая, кинулся через огороды к лесу. Двое суток бродил по самым глухим местам Рейментаровского леса, прежде чем наткнулся на партизанскую заставу. Встретили его неприветливо, долго расспрашивали, откуда, куда и зачем идёт. Когда парнишку отвели на базу, Фёдоров позвал его к себе в землянку. Иван рассказал, как ставил снаряды на дороге, как арестовали его товарищей и почему он вынужден был бежать.

— Что воевал против фашистов — молодец. Но в отряд не возьму. Здесь у меня не детский сад, — сказал Фёдоров. — Сам говоришь, что есть родственники в дальнем селе. Туда и уходи. А понадобишься — позовём.

Так, наверное, и пришлось бы ни с чем уйти парнишке, если б не встретился ему в отряде односельчанин. Поручился он перед командиром за Ивана.

— Будь по-твоему, — согласился Фёдоров. — Только парня береги. Он и жить-то ещё не начал…

Определили комсомольца Васюка в первую роту, выдали карабин.

— Смотри, Ванюша, без меня на первых порах вперёд не забегай! А то я твой характер знаю: самостоятельность — штука хорошая, но здесь война, — сурово предупредил односельчанин.

Его слова Иван пропустил мимо ушей. Он — партизан и это главное. Теперь — поскорее бы в бой.

Это нетерпеливое желание бить врага едва не кончилось для Ивана плачевно. Взвод, где служил Васюк, участвовал в разгроме вражеского транспорта. Нападение прошло успешно, и партизаны, верные своей тактике, стали уходить. Тем более, что из ближайшего села к немцам уже спешила помощь.

А Иван, не обратив внимания на команду «отходить!», поджидал врага. Он выбирал цель и нажимал и нажимал на курок. Хватился тогда, когда затвор глухо щёлкнул, а выстрела не последовало. Жандармы и полицаи стали окружать партизана, решив, видимо, взять его живым. В самый последний момент подоспели товарищи и отбили парнишку. Разъярённый командир доложил Фёдорову о случившемся. «Всё, — решил Васюк. — Теперь уж точно отправят в обоз, к старикам да женщинам. Буду на кухне пропадать!»

Но Алексей Фёдорович, выслушав доклад командира взвода, подошёл к Васюку и спросил:

— А не страшно было одному остаться? Ведь фашисты по головке бы тебя не погладили…

— Нет, не страшно. Только обида жгла, что ни одного так и не убил. Руки у меня тряслись, товарищ командир, — честно признался Ваня.

Фёдоров не удержался и рассмеялся.

— Значит, так. Винтовку у партизана Васюка отобрать… — Фёдоров сделал паузу и вдруг сказал: — Выдать пулемёт Дегтярёва. Там патронов поболее!

Большего счастья Иван Васюк в жизни своей не испытывал. Ручной пулемёт Дегтярёва! Да он и мечтать об этом не смел!

…Их собрали после завтрака по сигналу тревоги, построили. Партизаны терялись в догадках — ведь ещё накануне было объявлено, что рота получает днёвку. А это значило, что они будут чистить и приводить в порядок оружие, стирать личные вещи, слушать лекцию, а свободное время посвятят отдыху. Заранее радовались — не часто такие дни выпадали на долю народных мстителей.

Вскоре всё прояснилось. Из Гомеля от связного-железнодорожника принесли сообщение: 28 апреля, примерно в полдень, по железной дороге Гомель — Брянск проследует состав из четырёх мягких вагонов. В этом поезде возвращаются на фронт после отдыха в тылу около двухсот немецких офицеров.