Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

Быстро пробежав глазами небольшой листок, Мухаббат повернулась к Рустаму:

— Вас в собес вызывают, Рустам-ака. Если завтра подойдёте до полудня к полевому стану, какая-нибудь попутная машина вас подбросит.

Сразу же после ужина тётушка Хаджия ушла в свою комнату. Рустам облокотился на подушку и спросил у жены:

— Фазыла не видела? Что-то давненько он не появляется.

— На клеверном поле возится, работы у него невпроворот. Перепахивает поле. «Пойдёмте, — говорю, — проведаете у нас. Без горячего небось сидите, всё всухомятку». Не согласился. «Катаюсь, — отвечает, — Мухаббатхон, как сыр в масле. Разве в такую горячую пору тракториста оставят голодным?»

— Да, в работу он умеет уходить целиком. И на фронте ни секунды не мог сидеть без дела. Настоящий мужчина. А невеста его Катя! Если бы не она, Мухаббатхон, я бы там навеки и остался, где наша машина на мину налетела. Сама вся израненная, а меня не оставила, на себе, считай, волокла, от верной гибели спасла… Да что же это я!.. Ты всё это уже десятки раз слышала…

— Что-то от Кати никаких вестей нет, — обеспокоенно заметила Мухаббат.

— Я тоже удивляюсь. Дай бог, чтобы она, на счастье Фазылу, была жива-здорова. Бедняга с самыми добрыми намерениями начинал дело, дом закладывал.

— Одно лишь письмо сразу после окончания войны написала, кажется?

— Да, помню.

Рустам хотел сказать, что и в мирное время может случиться самое непредвиденное, но сказал о другом:

— Надо потерпеть, где-нибудь должна объявиться.

Мухаббат начала пеленать засыпающего Адхамджона,

Потом уложила сынишку в кровать и повернулась к Рустаму:

— Почитаем?

— Умница ты моя! Я только сам тебя об атом собрался попросить.

Мухаббат взяла с полки книгу, раскрыла на вчерашней накладке и начала читать.

С фронта Рустам, Фазыл и Катя вернулись вместе. И все в кишлаке ждали, что после весёлого и шумного тоя у Рустама с Мухаббат загремят карнаи и сурнаи на свадьбе Фадыла и Кати.

Но… случилось непредвиденное.

Оказывается, Катя приехала не насовсем. Просто госпитальное начальство исхлопотало ей отпуск для того, чтобы она могла проводить домой Рустама и Фазыла. Сами бы они добирались долго и трудно. Конечно, ни Фазылу, ни Рустаму Катя об этом ничего не сказала.

Но вот истекло время отпуска, и однажды Катя предстала перед Фазылом в военной форме: в ладно пригнанной гимнастёрке, сапогах, пилотке.

— Вах-вах! — рассмеялся Фазыл. — Ты будто снова на фронт собралась.

— Да, Федя, — тихо, чуть ли не шёпотом проговорила Катя.

И такая печаль, такая боль стояли в её глазах, что Фазыл сразу понял — это правда!

— Как же так?! — растерянно спросил он, чувствуя, как холодеет сердце и оглушительным звоном наполняется голова.

— Меня только на время отпустили. Вас…

Катя хотела сказать: «Проводить», но сразу поняла, что может ранить этим любимого человека, напомнив ему о его увечьи.

— С вами погостить…

— Это неправда! — крикнул Фазыл. — Ты сама… сама хочешь уехать от меня… от калеки!..

— Федя, опомнись! — но сдержавшись, тоже крикнула Катя, и в крике этом послышались рыдания.

И только теперь до Фазыла окончательно дошло: это правда! Страшная, неотвратимая.

— Ты же солдат, Федя, — продолжала между тем Катя, — и знаешь, что такое долг, приказ наконец…

— Да, да… — как-то отчуждённо повторял Фазыл, борясь с нахлынувшими тоской и отчаянием. — Да, да… Ну, что ж, давай собираться…

— Мне ничего не надо, Федя. Я уже собралась.

Рустам принял неожиданную весть внешне спокойно.

Только лицо его окаменело, и он долго, тяжело молчал. Потом попросил охрипшим, чужим голосом:

— Позовите маму и Мухаббат.

— Мухаббат в поле, — ответила вошедшая тётушка Хаджия.

— Всё равно позовите! — голос Рустама стал резким, почти злым.

— Что случилось, сынок? — встревожилась тётушка Хаджия.

— Катя уезжает… На фронт!

— Вай, умереть мне! — всплеснула руками старушка и опрометью бросилась из комнаты.

Вскоре все собрались за прощальным дастарханом. Говорили мало. Тётушка Хаджия изредка всхлипывала, вытирая глаза кончиком рукава. Катя сидела, тесно прижавшись к Фазылу, тихая и печальная, а он нежно гладил её белокурые волосы, и такая тоска стояла в его глазах, что Мухаббат не выдержала. Она встала и со словами: «Пойду, свеженького чайку заварю», — чуть ли не выбежала из комнаты.

— Ну всё! — глухо, по решительно, будто скомандовав, сказал Рустам. — Мама, там у нас где-то есть бутылка водки. Надо по русскому обычаю — посошок…