Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

Странно, но теперь Света старалась попадаться на глаза Фазылу ещё реже. Иногда захочется ей повидать тётю Фросю, поговорить с нею, дойдёт Света до дома, но, едва обнаружив, что Фазыл там, немедленно поворачивает обратно.

Но однажды она невзначай нарушила это своё правило. Забежала к тёте Фросе, чтобы угостить её свежими яблоками, и в дверях дома столкнулась с Фазылом. Хорошо ещё, что тётя Фрося в это время оказалась рядом. Она поспешно вручила удивлённой старушке узелок с яблоками и заспешила назад. Тётя Фрося окликнула было Свету, но та даже не оглянулась, лишь ускорила шаг.

Фазыл за это на Свету не обижался. «В конце концов она же девушка», — со спокойной снисходительностью старшего думал он.

Как-то, направляясь на работу, он снова встретил Свету. Протянул ей руку. Девушка, потупив глаза, несмело подала ему и свою ладошку. Фазыл с чувством пожал её, хотел подольше задержать в своей ладони, но Света испуганно выдернула руку и убежала.

Правда, со временем она всё меньше и меньше стала сторониться своего жениха, чаще разговаривала с ним, смеялась в ответ на его шутки и даже пыталась шутить сама.

Любовь. К Свете она пришла впервые, и потому переживала она её особенно глубоко и остро. Стоило ей лишь подумать о Фазыле, как в сердце рождалось неизведанное доселе чувство волнения и нежности, какой-то сладостной тоски ожидания счастья. В такие минуты Света расцветала. Она и сама замечала это, и ей становилось ещё более сладостно и тревожно. А в глазах начинало светиться такое безбрежное и сияющее счастье, что люди не могли в них смотреть, чтобы не вспугнуть трепетного очарования первой в жизни любви.

Сегодня Свете надо было побывать в районном центре. Она надела своё лучшее небесно-голубого цвета шерстяное платье, купленные ещё осенью вместе с Мухаббат чёрные лакированные туфли на высоком каблуке, повязала яркий крепдешиновый платок, накинула жакет.

Приняв с утра несколько больных и заполнив необходимые бланки отчёта по медпункту за месяц, Света вышла на дорогу, надеясь уехать на попутной машине. По улице прямо к ней размашисто шагал Ильяс-палван.

— Сапурахон, — ещё издалека зарокотал его бас. — Ты как на свадьбу вырядилась. Ну, ну, не красней… Лучше выручи меня, передай вот это письмо Мухаббат. Чует моё сердце, суюнчи, подарок за радостную весть получишь. Письмо-то из Одессы! Выручи, сестрёнка, а то сегодня почты — до полуночи бегать.

И, не дожидаясь согласия Светы, он вручил ей голубоватый конверт и решительно зашагал дальше.

Письмо было от Рустама. С каким беспокойством и нетерпением ждали его в доме тётушки Хаджии! Да и не только там: ждали вестей и надеялись, что они обязательно будут добрыми, и тётушка Санобар, и тётя Фрося, и Фазыл, и сама Света. Они ни на минуту не сомневались в благополучном исходе операции — «Ведь сам профессор Филатов обещал!» — но больница есть больница, а операция остаётся операцией, тем более такая сложная. Всякое может случиться. Однако всем хотелось надеяться на лучшее. Особенно страстно мечтала о прозрении сына, заражая всех истовой верой в его возможность, тётушка Хаджия. А Мухаббат! Истосковавшимся и любящим сердцем, всеми своими чувствами и помыслами она невольно, с самого дня отъезда Рустама, была постоянно там, в далёкой Одессе, где ждал решающего в его жизни события самый любимый и дорогой для неё человек. Стоило ей только подумать о муже, и Мухаббат видела его таким же, как перед уходом на фронт: сильным, красивым, видящим, счастливым.

Света долго вертела в руках конверт, как бы стараясь угадать, что он несёт Мухаббат и тётушке Хаджие, всем им: радость или горе? Снова пробежала глазами адрес и решительно зашагала к центру кишлака. «Думай не думай, а письмо Мухаббат отдать надо. И чем быстрее, тем лучше… Легче знать правду, даже самую горькую, чем томиться в мучительном неведении». Уже подходя к дому тётушки Хаджии, Света вдруг изменила решение и побежала в поле, чтобы прямо там вручить письмо Мухаббат, подождать, пока она успокоится, присесть рядом и выслушать в сбивчивом от волнения чтении долгожданную весть. «А поездка в район никуда от меня не убежит, — будто оправдывалась она сама перед собой. — До вечера ещё успею там побывать».

… С приходом весны поля снова ожили, наполнились шумом и гулом, человеческими голосами. Работа закипела сразу на всех картах. Разноцветные платья женщин и девушек весёлой радугой переливались в золотистых лучах нежаркого солнца, делая картину весеннего цветения природы ещё ярче и красочнее. Далеко были видны поблёскивающие на солнце кетмени.