Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

Каромат зло скосила взгляд на невозмутимо попивающего чан хромого Мирабида. Тот лишь самодовольно ухмыльнулся. Видно было, что он совсем недавно плотно где-то поел и изрядно выпил. Замаслившиеся глаза его щурились в хмельном блаженстве.

На другом топчане, у окна, сидел Максум-бобо. Он походил на промёрзшего до костей человека: весь съёжился, под самый подбородок закутавшись в просторный ватный халат.

В это время с четырьмя чайниками в руках появилась Света и стала угощать стариков чаем.

Едва только аксакалы стали собираться. Света закрыла медпункт и поспешила в чайхану.

Вскоре она и перед девушками поставила несколько чайников свежезаваренного чаю.

— Спасибо, дяденька самоварщик! — пошутила Каромат.

— Почему вы не привели с собой Мухаббат? — пропустив шутку мимо ушей, озабоченно спросила Света.

— Отнесёт ребёнка домой и придёт.

— И нам, пожалуйста, один чайничек свеженького! — потребовал Мирабид.

Света даже не глянула в его сторону.

— Сапурахон, принеси-ка мне чаю, доченька, — ласково попросил Тешабай-ата.

— Сейчас, дедушка, — тут же отозвалась Света.

Она подбежала к старику и забрала стоявший перед ним опорожнённый чайник. Через некоторое время вернулась и поставила на поднос уже заново заваренный чай.

Джамалитдин-ака расположился рядом с Халмурадовым. Раненая рука его покоилась в толстой и плотной рукавице. Осторожно примостив её на колено, он тихонько поглаживал руку. Она так разболелась, что даже чаю выпить не было сил, да и желания тоже. Все сочувственно смотрели на бригадира, понимая, какие муки он испытывает сейчас.

На топчане, где сидели девушки, послышались возбуждённые голоса. В дверях чайханы показалась Мухаббат. Девушки стали шумно звать её к себе. Не удержалась. чтобы не прийти на это собрание, и тётушка Хаджия. Она молча прошла поближе к Халмурадову с Джамалитдином-ака и села там на предупредительно освобождённое кем-то из колхозников место.

Позже всех появился Фазыл. Едва шагнув через порог и оглядевшись, он прямиком направился к Рустаму.

— Совсем редким гостем становишься ты, дружище! — с упрёком в голосе заговорил Рустам, узнав по походке Фазыла.

— Работы много, — стал смущённо оправдываться Фазыл, беря протянутую ему Сабиром пиалу с чаем.

Оказывается, Халмурадов Фазыла только и ждал. Как только Юнусов появился, он дал председателю знак начинать собрание.

Тут вошёл Хайдарали и присел рядом с Мирабидом. Они сразу о чём-то заговорили.

— Общее собрание членов колхоза «Коммунизм» разрешите считать открытым, — начал Ахмаджан-ака. — Слово для ознакомления присутствующих с рассматриваемым сегодня вопросом предоставляется секретарю парткома товарищу Халмурадову.

Халмурадов начал хрипловатым, сдавленным от подступившего вдруг волнения голосом:

— Товарищи!.. Мы собрались сегодня потому, что среди колхозников распространились вздорные и грязные слухи. Наша обязанность, долг наш — оградить честь, доброе имя людей, оказавшихся жертвами невообразимой клеветы. И не только оградить, но докопаться до нечистого источника этих бредней, стоивших и стоящих нам покоя и здоровья. Около недели тому назад наш односельчанин Максум-бобо нанёс всеми уважаемым людям— звеньевой Мухаббат и трактористу Фазылу Юнусову тяжкое оскорбление. Будто они поддерживают друг с другом тайную, преступную интимную связь. Я несколько раз пытался по-хорошему побеседовать с Максумом-бобо, узнать у него, кто затеял эту недобрую возню вокруг честных и чистых людей, но ничего не добился, так же, как и председатель колхоза. И вот мы, посоветовавшись, решили — пусть Максум-бобо перед всем народом держит ответ за свою или, не знаю, чью там, но им распространённую клевету. Мухаббат с Фазылом тоже требуют, и, скажу вам, справедливо: «Если мы в чём-либо виноваты, пусть эта вина наша будет принародно доказана!» Бог поэтому мы и пригласили сегодня всех в чайхану. Встаньте, Максум-бобо, и говорите…

Сидевший, скрестив ноги, Максум-бобо шевельнулся было, но не встал. Оценивающим взглядом, в котором нетрудно было различить страх, оглядел собравшихся. Не найдя ни в чьём ответном взгляде сочувствия, потупился, продолжая сидеть.

— Ну, что же вы? Вставайте и говорите!

— Максум-бобо, не отнимайте у людей время. Все с работы, устали, всех дома дела ждут, так что не тяните, — рассердился Ахмаджан-ака.

— Да что это ты мнёшься?! Говори, где и что ты видел? Если видел, то докажи, чтобы люди могли поверить этому чудовищному обвинению! — не сдержавшись, перешёл на крик Джамалитдин-ака.