Вали Гафуров - Роман, написанный иглой

— Сейчас же распоряжусь.

Газимбек вышел. Зоя Кузьминична ещё несколько минут погрелась у печки, отошла от неё, нащупала стул и села па него. Или оттого, что она целый день, совершенно по отдыхая, ходила, хлопотала, или оттого, что отсырела под дождём одежда, да и сама промёрзла насквозь только ломило каждую косточку и глаза слипались от нахлынувшей в тепле дрёмы.

Скрипнула открываемая дверь. Зоя Кузьминична вздрогнула от этого звука. В кабинет вошла Мария. Она положила на стол несколько варёных картофелин и краюшку хлеба. Запах горячей картошки защекотал ноздри Зое Кузьминичне. Сразу сильно захотелось есть. И тут она вспомнила, что с самого утра крошки во рту не было.

Дверь снова скрипнула, и в кабинет, по-прежнему улыбаясь, вошёл Газимбек. Не садясь, он, заложив руки за спину, стал возбуждённо вышагивать из одного угла кабинета в другой.

— Зоя Кузьминична, ну как там наше подсобное хозяйство?

— Вот об этом как раз я и хотела поговорить с вами, Газимбек Расулович. На мой взгляд, мы доверили хозяйство нечистому на руку человеку.

— Что-нибудь подозрительное заметили?

— Пока ничего определённого сказать не могу. Сам Бакиров изворачивается, как уж. Во всяком случае очень похоже, что там он проворачивает нешуточные махинации. Иначе чем объяснить, что с такой большой площади мы получили такое мизерное количество картошки и риса? Это попросту, на мой взгляд, мошенничество. Да и председатель колхоза с парторгом в том же самом подозревают нашего работничка. Они даже обещали сообщить о своих подозрениях участковому милиционеру, чтобы официально проверить их.

— Есть ли на свете что-нибудь более низкое и подлое? — чуть ли не закричал, задыхаясь от возмущения, Газимбек. — Позариться на хлеб насущный слепых?!. Но в этом мы и сами виноваты…

— Об этом мне и парторг колхоза товарищ Халмурадов сказал.

— И он совершенно прав. Надо бы нам раньше думать и примечать. А теперь хоть тысячу раз проверяй, проходимец этот, я думаю и даже уверен, сумел спрятать концы в воду. Ни в чём теперь обвинить его у нас не будет возможности.

— Тогда надо сиять его с работы! — решительно махнула рукой Зоя Кузьминична.

— И этого сейчас делать не стоит. Вот вывезем с поля весь урожай, тогда и будем решать, как нам быть.

— Кстати, там же в колхозе я познакомилась с молодой женщиной по имени Мухаббат. Она, оказывается, жена вернувшегося с фронта слепым Шакирова. Когда грузили капусту, очень уж она, спасибо ей, помогла нам. Мы даже немножко посекретничали с ней. И вам из этого разговора небезынтересно будет кое-что узнать. Мухаббат, между прочим, всё расспрашивала о нашем предприятии: как мы здесь работаем, что выпускаем, какие для рабочих созданы условия? Я ей обо всём рассказала. «А где вы камыш берёте?» — спросила она, когда узнала, что мы и циновки выпускаем. Я ответила, что издалека приходится возить, с берегов самого Чирчика. «А ведь у нас, — говорит тогда Мухаббат, — есть очень обширные заросли замечательного камыша. Просто стеной стоит. Разве нельзя вам у нас его косить?» Когда мы уже возвращались гружёные, она попросила остановить машину у правления, сбегала к председателю и добилась для нас разрешения косить этот камыш. Я прямо не знала, как благодарить её за такую бесценную, а главное, совершенно бескорыстную помощь. Ведь нас с Марией она в первый раз увидела.

— В самом деле? — радостно заблестели глаза у Газимбека. — Так это ж просто замечательно.

— Вот и я говорю…

— И возить намного ближе, — продолжал Газимбек. — Ну, Зоя Кузьминична, огромнейшее вам спасибо, очень большое и доброе дело вы для нас сделали.

— А я разве не «мы»? — не без лукавства спросила Зоя Кузьминична.

— Да я не об этом. Просто на радостях не так выразился. Теперь уж доведите пожалуйста, сами до конца и вывозку урожая. Я тут с этими полуавтоматами так замотался, что хоть падай.

— Хорошо, Газимбек Расулович, — сказала Зоя Кузьминична и вышла из кабинета.

Газимбек устало склонился над столом и стал перебирать в памяти выполненные с утра дела. Эти самоотчеты давно уже вошли у него в привычку.

Вошла жена его Нюся. Она пододвинула стул поближе к столу и села.

— Как дела, несчастный директор? — в голосе её звучала смешанная с горечью ирония.

— Что это ещё за «несчастный»? — немного обиженно отозвался Газимбек.

— А разве не так? Ты только глянь на себя, глянь, на кого ты похож! В какой-то заношенной, истрёпанной куртке!.. Небритый. Неужели у тебя столько работы, что за собой последить некогда?