Иван Курчавов - Цветы и железо

— Значит, ты это… Меня отпускаешь? — спрашивал он и сам отвечал: — Отпускаешь! А им через три дня капут… Ты, ты понимаешь? Не понимаешь? Тебе не надо понимать!.. Зачем тебе понимать?.. — говорил он, икая.

— А далеко ехать-то? — осторожно начал Калачников.

— Отсюда не видно!

— В какую деревню-то? — небрежно спросил Петр Петрович, разрезая на дольки огурцы.

— А зачем тебе деревня?.. Ты расписку не давал, а я дал!.. Все дали расписку! Деревню называть не имеем права, вот!.. Дай еще водки!

В этот день Петр Петрович водки не жалел. Он отвел охранника в другую комнату и уложил в кровать.

— Злой народ там, в Кормилове, — сказал Калачников, расстегивая ворот полицаю. — Осторожней надо быть!

— Кормилово… почему Кормилово?.. Гучки, там вот… Гучки… капут… — проговорил полицай, засыпая.

Он был мертвецки пьян.

«Неужели Гучки? — Калачников ходил по комнате и ежеминутно посматривал в окно. — Красивая, в садах, деревушка на берегу реки!.. И такой народ! Неужели через три дня начнется все это страшное?»

Теперь он не только смотрел в окно, а, набросив на плечи полушубок, часто выходил за калитку и смотрел, не появится ли огневский паренек. Не случилась бы помеха! Постов натыкано много…

Зато как он обрадовался связным — так они были кстати! На этот раз с прежним, белокурым, подвижным пареньком был другой, моложе его, веселый и еще более подвижной, зрачки что круглые угольки. Смуглый, загорелый, с кудряшками черных волос на лбу, он походил на бойкого цыганенка.

— Это на всякий случай, — пояснил белокурый, показывая на товарища. — Мы теперь к вам по очереди ходить будем.

Петр Петрович увел парней на кухню, подальше от полицая, и рассказал им все, что узнал о готовящемся нападении на деревню. Потом он выложил на стол медикаменты. Лекарства было решено спрятать в корзину, прикрыть тонким слоем сена, а сверху положить в два ряда яйца. Получилось хорошо, но Петр Петрович все же побаивался: обнаружат гитлеровцы пересылаемое — несдобровать ребятам.

Связные ушли.

Вскоре проснулся полицай и намекнул, что у него пересохло в горле. Калачников налил еще полстакана, полицай выпил и, шатаясь, вышел из комнаты.

Петр Петрович вдруг почувствовал на душе облегчение: пригодился он для дела. Теперь люди могут быть спасены… Удачная разведка — половина успеха боевой операции. Так часто бывает на фронте. А ныне везде фронт: вон сколько березовых крестов выросло на окраине Шелонска… Да и разгром карателей будет иметь большое значение: прохвосты задумаются, может быть, меньше будут совершать злодеяний — побоятся народной мести.

За окном мелькнула фигура возвращающегося полицая. Еще в дверях он радостно закричал:

— Господин Калачников! Там дело такое случил лось!.. Одного вроде бы цыганенка сцапали!.. Сейчас потащили в комендатуру. А второго ранили, но он в кусты уполз. Найдут!.. Стаканчик, господин Калачников, в честь такого известия!

— А кто же этот цыганенок? — стараясь быть спокойным, спросил Петр Петрович.

— Говорят, партизан.

Полицай протянул стакан, Калачников налил почти до краев: пусть в такой момент охранник будет лучше пьяным, чем трезвым!

Известие, неожиданно принесенное полицаем, резко меняло положение. Еще несколько минут назад казалось, что все складывается как нельзя лучше. Теперь рушились все планы: и спасение населения, и доставка медикаментов. Возможен теперь провал и самого Калачникова. Если черноглазый паренек-«цыганенок» сдаст, смертной казни не миновать.

Первой мыслью Калачникова было бежать, бежать куда глаза глядят, лишь бы быстрее выбраться из Шелонска. С трудом взял себя в руки: а куда бежать? Местонахождения партизанского отряда он не знал. Если попадет в деревню, крестьяне могут уничтожить его, как предателя. Да и как вырваться из города: Калачникова знал и стар и мал, и хорошие и плохие люди, знали и все полицаи. Сутулого, сгорбленного, сухощавого, с хохолком редких волос на голове, его легко можно отыскать даже в многотысячной толпе.

Вопрос о бегстве из города, таким образом, был решен отрицательно. Да и не хотелось быть трусом.

Но что делать? Ждать, когда придут полицаи или немцы и схватят в собственной квартире? Пойти к соседям и пересидеть облаву?

Он медленно бродил по комнате и думал о том, как найти выход из этого трудного положения. План возник неожиданно — рискованный, дерзкий, но, пожалуй, единственно правильный при сложившейся ситуации.