Иван Курчавов - Цветы и железо

— А по какой дороге вы ехал?

— Помню, мимо Тосно и Вырицы проезжать приходилось. Потом влево повернул. Батецкую проезжал. Недалеко от Низовой господина Мизеля встретил. Спасибо ему, что надоумил в Низовую податься!

— Испугался, Поленофф, когда первый раз майор Мизель увидайт?

— А чего же мне пугаться, ваше благородие? — удивился Никита Иванович. — Это пусть большевики его пугаются! А я немцам ничего плохого не сделал!

— Правильно, Поленофф. Вот ваш документ. Живит спокойно.

— Премного благодарен, ваше благородие. Домой пойти можно? Наверное, того уже взяли?

— Идит. Мой солдатен делал засад. Он его хватайт. Выйдет из дома, его сразу хватайт.

Дома Таня не без удовольствия рассказала батьке:

— Давно ушел. Сначала попросил, чтобы я его спрятала. Чтобы и ты не знал. Я отказалась. Он ругаться стал. Называл нас последними словами!

— Может, он и взаправду честный человек?

— Что ты, батька?! «Честный»! Да его солдат на улице встретил!

— Не забрал?

— Нет! Отошли от дома, закурили и — в разные стороны.

— Ну, тогда слава богу! Хорошо, что я доложил «господину лейтенанту».

Подозрения, если они и были, теперь наверняка отпали. От имени Мизеля лейтенант Эггерт вручил Поленову четыреста марок — аванс за будущую службу осведомителя, рассказал, как вести наблюдение и сообщать о подозрительных людях. Никита чуть не прослезился от умиления, с дрожью в голосе благодарил за заботу: он хорошо играл свою роль!

И вот первое боевое задание от полковника: доложить о движении поездов через Низовую.

Жил Никита Иванович в большой комнате. Хозяин дома — мужчина со сморщенным болезненным лицом — не проявил никакого интереса ни к своему постояльцу, ни к его дочери. Документы у них были в надлежащей форме. Условия оплаты квартиры устраивали обе стороны: пуд хлеба и две меры картошки за месяц. Хозяин даже принес с чердака старую кровать, Никита Иванович подремонтировал ее и поставил к стенке: кровать для дочки обеспечена. Для себя устроил постель в углу, бросив на топчан полушубок и несколько овчин, подаренных лесником.

Ночь была темной. Лишь мутные глаза фонарей путевых, обходчиков блеклыми пятнами освещали небольшие куски железнодорожных линий. Обходчики встречали каждый поезд, встречали поезда и двое советских разведчиков: Никита Иванович следил за «немецкой» линией, как он называл путь, идущий через Белоруссию, а Таня — за «прибалтийской».

Первым прошел по«немецкой» линии тяжеловесный состав, в котором Никита Иванович насчитал восемьдесят вагонов. Под брезентом угадывались очертания танков и артиллерийских систем.

В натопленной комнате было жарко. Поленова клонило ко сну. Несколько раз он засыпал: то ему снился небольшой домик у речки, напротив мельничной запруды, он шел с длинным удилищем ловить рыбу; то прыжок с самолета, падение в бездну — он вздрагивал и просыпался; то снилась жена: она потеряла гребенку и никак не могла отыскать ее на полу.

Борьба со сном заняла около часу. А потом он отряхнулся от дремоты и спать уже не хотел. Таня, чтобы отогнать сон, тихо что-то мурлыкала себе под нос. Когда проходил железнодорожный состав, Поленов брал листок бумаги — грязный и помятый — и писал очередную цифру. На листке бумаги написано:

Васильев

Пономарев

Архипов

Тимофеев

Жидков

Самарин

Если бы кто заглянул в комнату кузнеца часов в семь утра, то обнаружил бы, что у жадного кулака Никиты Поленова феноменальная память: прошло много лет после высылки из деревни, а он все припомнил и записал:

Васильев 6+32+28+40+24+18

Пономарев 52+30+4+28+56

Архипов 12+18+2+22+14

Тимофеев 40+22+30+28

Жидков 6+12+15+22+13

Самарин 30+12+14+12+16+11

Правда, неясно было, какой должок имел в виду кулак Поленов — деньгами или натурой, но это уже было дело кредитора, и он мог всегда ответить, что к чему. (Скорее всего, он успел бы уничтожить листок с этими цифрами.) Что же касается разведчика Поленова, то он добросовестно подсчитал, что в ночь с тридцатого на тридцать первое октября 1941 года к линии фронта проследовало: вагонов запломбированных с неизвестными грузами — 148, платформ — 170, артиллерийских систем — 68, танков — 120, живой силы — 68 вагонов, а от фронта в тыл — 95 санитарных летучек. Судя по всему, противник готовился к серьезной операции, подбрасывал на фронт средства прорыва — тяжелые артиллерийские системы и танки — и разгружал фронтовые госпитали от раненых.

Под вечер, когда из укромного и глухого места в лесу была передана шифровка в штаб фронта и разведчики вернулись домой, в комнату, где они жили, ввалился высокий худой мужчина в расстегнутом пальто на меху. Поленов так и не разобрал, что это за мех — из дорогих шкурок или покрашенной кошки: мех износился, обвалялся и повытерся. У посетителя все было крупным: и нос, напоминавший приплюснутую синеватую свеклу с прожилками, и большие навыкате глаза, и толстые, словно вывернутые наизнанку, губы, и длинные оттопыренные уши.