Анатолий Полянский - Война - судья жестокий

Андрею стоило больших усилий, чтобы удержаться от восклицания: «Ах ты гад!» Но это сразу бы выдало их всех — ребята, узнав правду, тут же растерзали бы прапора. А делать этого сейчас нельзя. Конечно, Белый достоин смерти, и он ее непременно обретет — предатель должен получить по заслугам! Только если они теперь убьют Белого, рухнет последняя надежда что-то предпринять для своего спасения. «Чехи», узнав о случившемся, тут же казнят их.

— И когда же мы должны будем это сделать? — быстро спросил Андрей. Затянувшееся молчание могло выдать его волнение, которое он испытал от своей страшной догадки. — В какое время?

— Лучше всего это, по-моему, сделать в обед, когда все раскиснут от жары, — ответил прапорщик.

Сухолитков внутренне собрался и постарался самым обычным тоном сказать:

— Да, пожалуй, ты прав. Давайте-ка только сейчас спать, сил набираться. Отбой! — скомандовал старший лейтенант, чувствуя, что, если он продолжит беседу с Белым, у него предательски задрожит голос.

Белый, видно, не заметил никаких изменений в словах и поведении Сухолиткова.

— И то верно, — сказал он, громко зевнув. — Силенки нам понадобятся, ребята.

Через несколько минут он уже похрапывал. Андрей понял, что его бывший близкий друг, на деле оказавшийся врагом, ничего не заподозрил. И это было хорошо. Потому что, если бы они приняли решение начать побег в полдень, Белый, несомненно, нашел бы способ передать это Мундовану, они снова были бы окружены бандитами и понесли очередную потерю — Муса не преминул бы устроить для банды представление с отрубанием очередной головы пленного. А их и так осталось всего ничего. Значит, то, что предлагает Белый, нельзя делать ни в коем случае. Как же тогда поступить? Отказаться от побега?.. Нет, этого Сухолитков допустить не мог. Теперь он твердо знал, какой конец их ждет, даже если они будут смирными, как овечки.

Начинался рассвет. Темное, будто задымленное, небо, проглядывающееся сквозь прутья решетки над ямой, где они находились, стало потихонечку сереть. Но Андрей, так и не сомкнувший глаз, продолжал мучительно думать над тем, как же им все-таки следует быть. Бежать в полдень нельзя, тем более в том направлении, которое предлагает прапорщик. Вверх по склону — открытое пространство, и там у боевиков пулеметная точка. Перестреляют всех к черту!

Так и не придумав ничего путного, Андрей пошел утром на работу. А решать было просто необходимо — времени становилось все меньше и меньше.

Сухолитков ошибался насчет прапорщика. Сергей Васильевич Белый был хитер и крепко бит жизнью, чтобы не заметить произошедших этой ночью изменений в поведении командира по отношению к нему, но старался этого не показывать. «Неужели старлей что-то узнал про мою двойную жизнь? — мелькнула страшная мысль, обжегшая прапорщика. — Но как? Вел-то я себя осторожно, нигде вроде не прокололся…» По спине пробежал озноб, что было плохим признаком — Белый начинал нервничать. А раз так, то можно наделать ошибок. И тогда уж не жди пощады. За прошедшие месяцы он научился хорошо контролировать себя, понимая, что ходит по лезвию ножа.

Белый мог поклясться, что ничем не выдал себя. Его трудно было заподозрить в предательстве. Вместе со всеми испытывал все тяготы и невзгоды, выпавшие на долю разведотряда, бил «чехов», как и другие, не праздновал труса даже в самые отчаянные минуты. Все, что поручали, выполнял, и ребята верили ему. В чем же тогда дело?.. Он притворился спящим и стал даже немного похрапывать, создавая впечатление, что спит, ничего не видит и не слышит. На самом-то деле ему было не до сна, он чутко внимал любому шороху, раздававшемуся в их проклятой яме, которая была пострашнее ада. «Если Сухолитков что-то заподозрил, он должен будет принять какие-то меры, — думал прапорщик. — Должен же он пошептаться с кем-либо, с тем же Воробейчиком, своим замом? Не может же офицер в такой страшной ситуации оставаться бездеятельным».

Однако в темноте не раздавалось ни звука, и Белый начал постепенно успокаиваться. Может, ему все же показалось, что у взводного появились какие-то подозрения? У страха глаза велики!.. Ну кто, в самом деле, подумает, что старый пограничник, искуснейший сыскарь, пользующийся у начальства большим авторитетом, может быть связан с «чехами»?

В углу раздалось бормотание. Видно, кому-то из бойцов приснился страшный сон. Послышался хруст веток, на которых спали разведчики. Ветки были жестковатыми. Их рвали по склону сопки, но те быстро засыхали и становились жесткими и колючими, и их приходилось менять чуть ли не через день-два, благо «чехи» это разрешали.