Андрей Житков - Жизнь и смерть сержанта Шеломова

«В течение года я должен терпеть унижения для того, чтобы потом унижать других. А я не хочу», — подумал Митя, засыпая.

Первое, что он увидел, когда проснулся, довольную морду старшины. В руках у него была тетрадь, в которой было расписано, кто где лежит.

«Двое сегодня выписались. Эти места мы освободим для офицеров, а вы собирайтесь и топайте в солдатские палаты. Ты, — старшина ткнул пальцем в Митю, — в шестую палату, а ты, симулянт, — во вторую». Старшина улыбнулся, довольный, что удалось выудить сачков из офицерской палаты: «После завтрака пойдете в команду выздоравливающих, на забор».

Митя снял наволочку и простыни, захватил с собой рваные листочки «Медного всадника», которые он нашел в тумбочке и теперь, от нечего делать, учил наизусть, поплелся в шестую палату. В коридоре Костя шепнул ему, что захватит к забору две сотни и попробует обменять у часового.

Все койки в шестой палате были пусты. В проходе наголо остриженный щупленький парнишка елозил шваброй. Увидев Митю, он перестал мыть пол и вытянулся по швам. Митя посмотрел на него с удивлением:

— Ты чего?

— Произвожу уборку помещения! — заорал парнишка, вытягивая подбородок кверху.

— Это тебя старики научили? — спросил Митя.

— Так точно! — на этот раз потише отрапортовал парнишка.

— Вольно! — скомандовал Митя и прошел к незаправленной койке. — Ты сколько прослужил, парень?

Парнишка опять вытянулся по стойке «смирно»:

— Три месяца.

— Да перестань ты вытягиваться! — закричал на него Митя. — Чего ты, как педерастка, тянешься перед каждым встречным? Всю службу будешь в чижиках ходить!

Парень испуганно зашоркал по линолеуму шваброй. Митя заправил постель и уселся на кровати в ожидании завтрака.

В палату вошли двое. Один — высокий сержант в выбеленной хлоркой форме, в полусапожках, весь отутюженный и загорелый, другой — в пижаме, лохматый и по-больничному бледный, с большими синяками под глазами. Он нес ящик из-под сока. Парень со шваброй напряженно застыл перед ними:

— Товарищ сержант, дежурный по палате засранец Петухов! Произвожу уборку помещения!

Высокий расхохотался:

— Здорово ты, Кузя, придумал! — Он мотнул головой в сторону Мити: — А этот чего сидит?

У парня в пижаме был тонкий сиплый голос:

— Ты что, старый стал, сидишь на койке в присутствии дедушки?

Митя поднялся с кровати.

— Сколько прослужил? — спросил высокий.

— Полгода.

— Почему не помогаешь братану? — спросил лохматый — в его голосе послышалась угроза.

— Он — чижик.

— А ты кто? Не чижик, что ли?

— Погоди, — перебил его длинный. — Здесь служил? Рядовой?

Митя понял, что соврет.

— Здесь.

— Ладно, валяйся, — разрешил длинный и сам завалился на койку в ботинках. — Кинь ему банку, Кузя, чтобы поправлялся.

Митя поймал баночку с абрикосовым соком. Впервые он увидел человека еще более бесправного, чем он сам.

После завтрака команду выздоравливающих развели по строительным объектам. Забор был каменный, в человеческий рост. Построено было всего метров пятнадцать. Камни подвозила машина. Выздоравливающие сгружали булыжники, делали опалубку из сколоченных в щит досок, напихивали вовнутрь камни вперемешку с колючкой, заливали раствором и ждали, пока застынет. Людей на строительстве работало много, но дело продвигалось медленно: черпаки и старики загорали, резались в карты, курили и только при приближении ответственного за строительство капитана лениво поднимались с насиженных мест и делали вид, что таскают камни.

Невдалеке, под железным грибком, изнывал часовой. Костя долго изучал фигуру солдата (они перемешивали в корыте песок с цементом).

— Оцени, Димка, есть у него бабки?

Митя пожал плечами:

— Черт его знает.

— Рискнем, — решил Костя и, улучив момент, когда старики увлеклись игрой, подбежал к часовому. Митя увидел, как часовой кивнул, оба достали бумажки и обменялись ими. Все произошло очень быстро.

Через несколько секунд обрадованный удачей, возбужденный Костя лихорадочно перемешивал в корыте раствор и шептал: «Один к двадцати поменял. Попросим Веру сходить в магазин… Печенья, конфет, сока, крабов! Забуримся в каптерку на кухне — у меня там повар-земляк, — похаваем!» Митю охватила нервная радостная дрожь. Ему вдруг нестерпимо захотелось югославского печенья, которое он пробовал только один раз.

За работой время до обеда пролетело незаметно, а потом сказали, что в госпитале будет работать комиссия из округа, будет обход и все должны лежать по койкам.